Марго заканчивает рихтовать мою морду и отчаливает за свою парту, рядом со мной тут же падает Дюша.

– Ну чё, как успехи с Мышкой? Разжалобила её твоя разбитая физиономия?

– Ага, её даже кишки наружу не разжалобят по ходу, – усмехаюсь я.

– Слушай, ну Марго просто гримёр от бога, – прищуривается друг, разглядывая меня. – Надо будет обращаться к ней, в случае чего.

Начинается урок. Я залипаю на то, как моя драгоценная Татьяна Петровна грациозно перемещается по классу. Слушаю её божественный голосок и вспоминаю, как совсем недавно мы целовались в подвале. Как я трогал её ох..енную грудь, и Мышка от этого стонала. Совсем недвусмысленно стонала. Она кайфовала не меньше меня, сдохнуть мне на этом самом месте. Кровь приливает к паху, и я торможу свои воспоминания, на автомате перемешивающиеся с фантазиями. Вовремя. Потому что в класс внезапно залетает наша Людмилка. Какая-то перепуганная, взъерошенная вся. Бросает странный взгляд на мою Мышь, потом шарит глазами по кабинету, находит меня и зло цедит сквозь зубы:

– Сычев! Что ты, мать твою, натворил?! Встал и быстро пошёл за мной!

21. 21. В порошок сотру

Обычно я всегда знаю свои косяки. Но тут вообще не понимаю, даже примерно, что нахрен происходит. Ничего я не творил вроде бы. Пока что. Ну уж точно ничего такого, чтобы в класс с такими шарами врываться и рычать на меня.

Недоумевая, встаю из-за парты и шагаю за Людмилкой на выход. Пацаны провожают меня тревожными взглядами. Мышка тоже смотрит напряженно. Улыбаюсь и подмигиваю ей незаметно для остальных. Она тут же вспыхивает и отворачивается к окну.

Красивая, сука. И недоступная. Хоть волком вой.

Покинув кабинет, нагоняю Людмилу Ивановну. Та вся на взводе, как граната с выдернутой чекой. Того и гляди вот-вот рванёт. Но я всё же осторожно спрашиваю:

– Что случилось-то? Я ничего вроде такого не делал.

– Я понятия не имею, Сычев, но тебя вызывают к директору! Он очень зол! Там какой-то важный человек из министерства образования сейчас у него, говорят, жалоба поступила на нашу школу и в частности на тебя! Я тебя убью, Сычев, ты меня понял? Сколько раз просила, веди ты себя нормально, закончи уже школу, тут осталось-то всего ничего! Ну что ты за человек такой! Надо было тебя после девятого класса выгнать… Зачем только я за тебя поручилась…

Округляю глаза, снова усиленно припоминая все свои косяки. Но хоть убей, в голову не приходит ничего подходящего.

– Да я ничего такого не делал, Людмила Ивановна, клянусь! Ну, в последнее время точно…

– Ладно, иди давай!

Заходим в кабинет директора. Я далеко не первый раз здесь, и обычно всегда было плевать на все возможные угрозы и нравоучения, но сегодня почему-то скребет изнутри каким-то нехорошим предчувствием.

Помимо седого Палыча, нашего директора, за длинным столом сидят ещё Швабра – завуч, Кувалда – участковый инспектор, и какой-то незнакомый солидный мужик в костюме. Все, не сговариваясь, принимаются сверлить меня недобрыми взглядами. Особенно этот незнакомый мужик. Возникает ощущение, будто я ему лично чем-то занозил.

– Присаживайтесь, Людмила Ивановна, – любезно предлагает класснухе Палыч.

Она скромно садится на краешек свободного стула у стены. Поправляет очки. Я шагаю следом, собираясь сесть рядом с ней, но меня тут же обламывают:

– А ты, Сычев, постоишь!

Пожимаю плечами, сую руки в карманы и приваливаюсь плечом к стене.

– А ну-ка ровно встань! – рявкает Палыч. – И руки из карманов вытащи!

Закатываю глаза и вытаскиваю руки. Дико бесят эти их приёмчики показать свою жалкую власть. Не боится ведь, что окончу школу и сломаю ему пару ребёр, чтобы желания поубавилось на учеников орать.