Вскоре рядом с Евгением объявилась и Настасья в красивом платье и на высоких каблуках, отчего разница в росте между девушкой и мужчиной стала особо явной. Но, казалось, ни того, ни другого такой нюанс не смущал. А ещё с некоторым облегчением я заметила между этими двумя настоящую симпатию и даже больше. То, как они смотрели друг на друга, как касались... Ладно Евгений, который просто светился рядом с такой умопомрачительно красивой девушкой, но и сама Настасья становилась рядом с женихом ещё красивее и ярче, счастливо улыбаясь любимому и ловя на себе его восхищённый взгляд.

Всего пять моих картин попали на эту выставку, чему я даже порадовалась, так как общаться на тему даже такого маленького количества было сложно. Признаться, я всегда плохо умела общаться, стараясь по максимуму вложить ясность в свои произведения, и всё равно требовались пояснения. Прежде мне сильно помогали родители, мама так вообще брала на себя заботы по общению с народом, а молчаливое присутствие отца рядом придавало сил. Сегодня, находясь среди большого количества людей, я особо остро почувствовала своё одиночество. И на секунду стало нестерпимо тоскливо, отчего захотелось просто сбежать.

Потому, услышав от Евгения заветное: «Все картины куплены», я засобиралась домой, прикидывая, как ловчее ускользнуть. Продажа картин была не единственным положительным моментом. К этому времени я уже успела получить несколько предложений с другими галеристами, и даже частными коллекционерами, потому за своё будущее более так не переживала, а миссию посчитала выполненной. Будет сложно первое время: я уже не та, кем была прежде и былой почёт нужно вновь заслужить. Но я справлюсь, не впервой!

Я как раз разговаривала с Настасьей, пока Евгений отлучился, прося извиниться её за мой уход, как вдруг её взгляд упал за моё плечо и она вся напряглась. По моему телу прошёлся рой мурашек от плохого предчувствия. Словно на интуитивном уровне я поняла, кто стоит за моей спиной, и мне захотелось провалиться сквозь землю, особенно поймав на себе взгляд Настасьи, в котором читалось почти что сочувствием. Увы, такими способностями я не обладала, потому медленно и обречённо обернулась, когда послышался хриплый голос:

– Добрый вечер, Дарья. Настасья Петровна, – добавил он уже с другой интонацией, а моя собеседница пропела с заискивающей интонацией:

– Здравствуйте! А мне тут как раз нужно отойти. Меня жених зовёт! Заодно передам слова Дарьи, – придумала она повод и быстро сбежала, оставив меня на растерзание! Предатель! А как же женская солидарность?

– Добрый, – улыбнулась я мужчине, поймав его взгляд на своём лице, стараясь скрыть своё изумление. А всё потому, что под руку с Рязановым стояла Грунская и недовольно взирала на меня. – Не думала, что могу встретить вас здесь, – вырвалось у меня, а я заметила, как в лице Полины промелькнуло пренебрежение. Я мельком бросила взгляд на свои картины, чтобы убедиться, что ни у кого вопросов о схожести не возникнет.

Я специализируюсь на портретах и в прошлом зарекомендовала себя отличным портретистом. Вот только портреты бывают разными. И сейчас я убедилась, что никто не догадается, если не вглядываться, что на всех пяти один и тот же мужчина. Где-то ближе, где-то дальше, где-то в пол-оборота, где-то по большей части в тени. Когда-то моей любимой моделью была мама, так как других я себе позволить не могла. И я приноровилась писать образ одного и того же человека, но под такими углами, что никто не мог поверить, что это одна и та же модель. Причём часто даже не узнавали в портрете мою маму.