Змей надо давить, пока они ничего не подозревают и не способны дать отпор. Она удивлённо отстранилась и заглянула в глаза.

— Я люблю тебя, — последнее, что сорвалось с её губ до того, как он прошептал заклятие. Девушка остолбенела, лишь в глаза светились так мягко, будто она всё поняла, но сопротивляться не хотела. Может, надеялась устоять?

Отойдя на шаг, Волкодлак достал из кармана перстень с жёлтым глазом на серебряной цепочке. Артефакт дрогнул, а потом закрутился вокруг собственной оси. Чем дольше он вращался, тем глуше становился свет в глазах ламии, пока не погас совсем. Теперь она смотрела, как кукла, равнодушная ко всему.

Спрятав Пожиратель и даже не насладившись той силой, что забурлила в жилах, он надвинул шляпу на глаза и пошёл прочь. Нет, один раз оглянулся.

Ламия стояла там, где он её оставил. И тишина была такой же густой, как и до того. Волкодлак издалека видел брошку с тёмно-синим глазком на шляпке той, что уже никогда не будет обручена. Зря она её напялила, сказано же, примета плохая!

И Волкодлак, отвернувшись, свернул на боковую тропинку. Главный говорит, надо затаиться. На время. Что ж, крылатому видней.

13. Глава 9

1

«О Боже, зачем я на это подписалась?» — пронеслось в голове, когда кривой нож полоснул по запястью, и в воздухе разлился густой запах крови, ударивший в ноздри. В груди будто отпустило тугую пружину, а ноги начали неметь — верные признаки того, что я сейчас обращусь.

Кровь, даже моя собственная, вызывала голод, особенно сейчас, когда я давно не вонзала зубов в тёплые тела  зверьков, что мне поставлял Хардриан.

Вначале, когда обратилась в первый раз, я пришла в ужас от жажды крови, терзавшей куда сильнее человеческого  голода или жажды. А потом, научившись с ней справляться, поняла, что это сродни диете. Будешь срываться постоянно — ожиреешь, а иногда — ничего страшного.

Нож полоснул по второму запястью, и перед глазами всё поплыло. Хадриан усадил меня на низкую скамейку, каким-то образом оказавшуюся тут же, всё происходившее было для меня как в тумане. Полевик поднёс к моим губам какую-то чашку и приказал пить. Хотелось спросить, что это, но сил не было: ни на то, чтобы обратиться, ни то, чтобы сопротивляться.

Мой язык раздвоился, но больше никаких признаков перехода в истинный облик не наблюдалось. Однако вкус жидкости я воспринимала уже по-другому. В облике человека она показалась бы мне фруктовым вином, но сейчас я чувствовала примесь крови животного, заколотого на алтаре. По всем правилам Древних.

Не зря же говорят, что ламии тоже имеют к ним отношение! Перед внутренним взором встала картинка: раннее утро, прохлада, туманом тянущаяся с низины и растекающаяся по влажной от росы траве, алтарь, сооружённый из громадного валуна, почему-то до сих пор не замечаемый Истинными, и олень с влажными испуганными глазами, чьи ноги и тело опутаны магической лозой.

После пары глотков вина, мне стало значительно легче, а осушив чашку до дна, я вернула себе зрение и способность двигаться. Немота в пальцах ног прошла, но в груди всё ещё оставалось ощущение раскрытой пружины, что означало: в один момент я смогу обернуться в истинный облик.

— Ну и всё, этого достаточно! — добродушно произнёс Хадриан, вытирая лезвие ножа о тряпку и отставив всё это в сторону. — Подходи сюда, посмотрим на ответы.

Я подчинилась заметив, что на нижней губе полевика осталась капля моей крови. Увидев мой интерес, он промокнул рот той же тряпкой, которой только что вытер лезвие.

— Так будешь задавать вопросы или поглазеть пришла? — рявкнул он в нетерпении.