– Ну точно, мамочка! – не упускаю возможности для колкости.

– А я думала, за мамочку сегодня должен быть ты, – бормочет, показав язык и плотно закрывает дверь.

– Язвочка, могу подсказать отличное применение для твоих навыков, – подхватываю мелкую на руки.

– Ну надо же! Может он! Вообще–то, кое–кто сегодня неслабо провинился. Так что и навыки предстоит отрабатывать тебе, – с вызовом смотрит на меня Эля.

Хмыкаю в предвкушении. Ласки, значит, кое–кому захотелось. Ну, что же, “поглажу” тебя, где надо, голубка моя. Потом сама же проситься в главные роли станешь. Уж я об этом позабочусь.

Несу в нашу комнату и опускаю на кровать. Нависаю сверху. Руки сами ползут под халатик. Не понял!

– Где белье?! – рычу в самые губы и ощутимо щипаю за ляжку.

– Ай! – взвизгивает мне в рот Эля. – Свежее в комнате забыла. Мы же с малой вместе купались, только я в белье была.

Лучше бы ты со мной искупалась, голенькая, мммм. Ну, ладно, раз мое никто не видел, то…

– Ах, Рус! Пожалуйста! – тихо постанывает добыча в моих руках, когда я приступаю к исследовательским работам по поиску новых эрогенных точек.

Долго упрашивать меня не надо. Сейчас я не только якобы вину свою искуплю, но еще и настрою эту игрушку под себя до самого утра! Так странно. Неожиданно в голове проносится мысль, что, когда я работал – то и дело думал об Эле. Только не о сексе с ней, а о ее делах, настроении, самочувствии, жива ли она еще… Однако теперь, когда добыча в моих руках, я чувствую распирающее до боли желание бесконечно ею обладать.

Мои мысли покидают борт, когда язык начинает свой танец. Такая отзывчивая, вкусная, МОЯ! Самый лучший десерт!

Долго играться мне не дают, потому что с криком Эля взрывается в моих руках. Испокаивающе поглаживаю ножки, в ожидании, когда можно будет продолжить.

Даже не сразу обращаю внимание на странные шорохи.

– Эя, Эя! Ты китяла! Камаики няцца? – врывается в комнату маленькое и напуганное лохматое чудовище.

Вот черт! Твою же мать, Карину, чтоб ее! Хорошо, что темно, а мелкая не дотягивается до выключателя.

Быстро поднимаюсь к подушке, запахивая халат на мелкой, и прикрываю нас одеялом, особенно свой кол.

– Да, милая, – сбившимся голосом сдерживая смех, лепечет, с трудом восстанавливая дыхание Эля, и включает ночник. – Замучал меня тут… один камаик. Чудовищный, прям! А ты почему не спишь?

Нихрена себе, чудовищный кошмарик я, значит, да? Ну, я кому–то устрою порку, пусть только малая уляжется спать!

– Марина, почему не в кровати? Брысь спать! – включаю строгость, так Карина учила.

– Эх, камаики… – показательно грустно вздыхает чудовище. Я–то знаю, что это значит. Маленький манипулятор! Но не успеваю отреагировать, потому что…

– Бедненькая моя малышечка! – участливо бормочет мелкая и подскакивает, поправляя халат, а потом подхватывает белобрысую на руки. – Пойдем, какао выпьем и еще сказки почитаем? Хорошо?

– Уляяя! Као и кааськи! – победно верещит Маринка.

Э! А я? Никаких касок! У нас еще дела остались!

– Эля, – предупреждающе рычу я. – Марина умеет сама ложиться спать. Ей не нужно НИ–ЧЕ–ГО!

– Ты, – тычет в мой сторону малюсеньким пальцем и сердито хмурит брови, однако выглядит это очень забавно, я бы даже подразнил её, но не сейчас, – чурбанище бесчувственное! А мы пошли какао пить!

Не понял?!

– Эльвира, мать твою, Алексеевна! – цежу сквозь зубы, стараясь сдержаться, чтоб не напугать монстра, а то потом будет ещё хуже. – Вы ничего не забыли? У нас остались незаконченные, гкм, дела!

– Поиграйся в кулачки, – хмыкает мелкая зараза и показывает язык.