Подруга Валя – полная дебелая девушка – периодически постанывала и, подобно изнемогающему на плите чайнику, со свистом выдувала из себя пар. Тощая Петрова смотрела на нее с сочувствием, но молча: ни о чем другом, кроме проклятой духоты, Валентина говорить не могла. Она то ложилась на влажную постель, то поднималась, то обмахивалась свернутой веером газетой, то обтирала себя серым вафельным полотенцем.

– Не могу, обливаюсь… – пожаловалась подруга.

– Прекрати пить воду, – со знанием дела посоветовала Люся.

– Жарко, – простонала полная девушка и тяжело вздохнула.

– Всем, Валя, жарко, – как могла, успокоила подругу Петрова.

В ответ та ничего не сказала, только посмотрела на Люсю и повалилась на полку. Первой на ее падение отреагировала проводница, остановившаяся в проходе со своим кропилом:

– Обморок, что ли?

– Что? – Петрова вытаращила на проводницу глаза.

– Точно обморок. Давай делай что-нибудь.

– А что делать? – растерянно переспросила Люся. – Я же не доктор.

– Водой сбрызни.

Петрова бросилась со стаканом к окошечку с питьевой водой, но напрасно. Воды в никелированном кранике не было ни капли.

– В туалете налей, – тут же посоветовали Люсе столпившиеся возле потерявшей сознание Валентины пассажиры, которых тщетно пыталась отогнать суровая проводница.

– Отойдите, – давила она грудью любопытных. – Кому сказала? И так духота страшная, дышать нечем.

Холодной воды, кстати, не нашлось и в умывальнике. В запасе у Петровой оставался только титан с кипятком. И Люся не растерялась – нацедила полстакана и начала пробираться с ним сквозь галдящую толпу.

– Обваришь, дура! – загрохотала грозная проводница и преградила Петровой путь.

– Холодной не было, – начала оправдываться Люся, – только кипяток. Подождем – пусть остынет.

– Пока он стынет, твоя подруга остынет, – неожиданно зарифмовала проводница и, прищурившись, посмотрела на стоявшее между ног ведро с грязной водой.

Петрова перехватила взгляд и возмутилась:

– Она же грязная, вы ею пол мыли!

– Зато прохладная, – развеселилась тетка, а Люся чуть не заплакала от отчаяния.

– Может, в вагоне есть врач? – с надеждой она обратилась к пассажирам.

– Я врач, – выступил вперед усатый дядька. – Ветеринар.

Петрова взмолилась:

– Помогите, пожалуйста! Вот этой девушке, – она ткнула пальцем в сторону лежавшей на полке Валентины.

– Как вы себя чувствуете, девушка? – без промедления начал оказывать помощь Айболит, и Петрова не поверила своим глазам: Валя смотрела на склонившегося над ней мужика и почти беззвучно шевелила губами.

– Как вы себя чувствуете, девушка? – повторил усатый ветеринар.

– Хорошо.

Айболит пощупал пульс и со знанием дела констатировал:

– Нитевидный.

– Нитевидный? – тревожно переспросила Люся.

– Щас еще пощупаю, – пообещал спасатель и приступил к делу.

Сначала, по его представлениям, пульс обозначился на внешней стороне роскошного бедра, потом под круглой коленкой, наконец, около полной щиколотки. Валентина с изумлением смотрела на ветеринара. Петрова – на его руки. И только повидавшая всякое проводница уверенно вмешалась в процесс осмотра:

– Эй, мужик! Девка – не лошадь. Руки-то не распускай!

– Жить будет, – весело произнес застигнутый на месте преступления Айболит и, вытерев руки о штаны, подмигнул мужикам. Те, переглянувшись, зареготали, а женщины укоризненно зашикали.

– А ну разойдись! – скомандовала проводница и замахнулась на зевак бывшим веником. – Пол домыть надо – скоро станция.

Перегнулась в пояснице и двинулась к началу вагона.

Поезд медленно подъезжал к станции со звучным названием Свистелько.