– Ну и шо? И шо ты взбеленилась?

От возложенной на нее ответственности женщина расплакалась и запричитала:

– Ты дурной. Кобель. Вона – сучка. Шо я ейной матери кажу? Батьке кажу? Шоб духу ее здесь ни было!

– Ма-а-ать, – протянул Тарас. – Ты успокойся, не трону я ее.

В ответ Нина Семеновна завыла, но взгляда от окна, где маячила проклятущая Валька, не отвела:

– Телеграмму дам батьке, пусть побачит, яка у него дивчина уродилась.

Тарас уговаривать мать не стал, сел рядом, достал изрядно помятую пачку папирос и задумчиво вынул из нее одну. Помял, вложил обратно и с тоской посмотрел в сторону все того же окна. Нина Семеновна перехватила взгляд сына и сразу поняла: плохо дело. Вытерла слезы и покатилась к дому.

– Сумасшедшая ты, Валь, – Люся действий подруги не понимала. – Ты ж его первый раз видишь!

– Ну и что?

– Ну и то: выгонят тебя отсюда.

– Не меня одну, тебя тоже выгонят.

Петрова не успела ничего ответить. Дверь распахнулась, и шаровая молния засветилась агрессивными огнями. Общий смысл этой цветомузыки сводился к единственной фразе: «Пошли вон!»

Валя, получившая предложение выбрать между позором и забвением, выбрала второе. И вскоре девочки покинули гостеприимный дом, сопровождаемые негостеприимным взглядом Нины Семеновны Шепитько. Пока шли к остановке, молчали…

Еще бы! Петрова осталась без нового платья, Валя – без нового брата, Тарас – без удовольствия. Грустная, в принципе, история, комментарий к которой уже был составлен века два назад: «А счастье было так близко, так возможно!»

– Ты не поверишь! – хохотала Люся. – Что значит судьба! Она ведь выйдет за него замуж!

– Он же брат…

– Ну и что? Такое бывает.

– Это понятно, что бывает. А как же тетя Нина?

– Тетя Нина? Сначала сопротивлялась, проклинала, перед Тарасом на колени падала – умоляла с родней не ссорить… Но Валентина впилась в него мертвой хваткой.

– Любовь, что ли, такая?

– Про любовь не знаю. Мне кажется, просто домой не хотела возвращаться.

– Не вернулась?

– Нет. Хотя в институт не поступила.

– Чего же она в Одессе делала?

– Ничего. После того как Тарас ее из окна общежития вытащил, быстро забеременела. Рожала уже в Айхале. Это где-то на Севере.

– Понятно, жару ведь ваша подруга, кажется, плохо переносила?

– Она действительно жару не переносила, – с готовностью подтверждала Люся, намеренно не замечая подвоха в вопросе подруги. – Ты же помнишь, я рассказывала. И про общежитие рассказывала.

– Про общежитие не рассказывали.

– Да ты что?!

Девочки уже потащились к остановке, а тетя Нина еще долго не могла успокоиться. Душу ее разрывали два чувства: мести и вины. Причем второе не давало развиваться первому – поэтому ни на какую почту «стучать телеграмму» Валиным родителям тетя Нина не пошла, а через день отправила сына искать пропавшую родственницу.

Где могли находиться беглянки, сержант догадался довольно быстро и отправился в район студенческих общежитий. Каково же было его удивление, когда на вахте мединститута ему сообщили, что приемная кампания еще не началась и предоставить информацию о двух иногородних барышнях нет никакой возможности. Это было истинной правдой: до начала подачи документов оставалось еще какое-то время. Тарас растерялся.

Но растерялся не только он. Например, Петрова, узнав, что ночевать негде, предложила Валентине вернуться в злополучный переулок Полярников. Та с негодованием отказалась, укоризненно посмотрев в глаза подруге.

В результате две иногородние девицы сидели возле заветной общаги и с завистью смотрели на ее обитателей.

– Что-то нужно делать, – промолвила Петрова. – Не ночевать же на улице.