Они постояли так, сверля друг друга взглядом, и мэр растянул губы в улыбке. Получилось плохо.

— Надеюсь, мы поняли друг друга, инспектор.

— Надеюсь, — кивнул он.

И вот теперь, стоя перед зданием мэрии, он читал несколько слов, выведенных мистером Эдверсоном: «Если вы не отступите, то сильно пожалеете об этом». Почерк был не тот.

Ральф скомкал лист и сунул его в карман брюк. Сперва миссис Олдброк пыталась ему угрожать, теперь мэр.

Он точно пожалеет об одном — если никогда больше не увидит тонкий рисунок под нежной грудью мисс Уокер. А от одной лишь только мысли, что его увидит кто-то другой, вроде напыщенного мэра с его скользкими манерами и наглой ухмылкой, зубы сжимались, а в глазах темнело от бешенства.

Выдохнув, Ральф перешел дорогу и поднялся на три дома выше по улице. Раз уж он здесь, надо закончить с еще одним делом.

У дома с резной дверью Ральф остановился и нервно пригладил волосы. Неловкая ситуация, но он должен узнать, зачем мисс Блювенгейз понадобилась его фотография. А заодно и выяснить отношения. Вернее, дать понять, что отношений нет и не будет.

10. Глава 10. В любви как на войне

— Мне искренне жаль тебя, Бетти, — сказала Кэтрин, лениво помешивая чай серебряной ложечкой.

Элизабет же сидела напротив, силясь понять, как оказалась в такой ситуации. Раньше она и подумать не могла, что посмотрит на полицейского с интересом — ее уровень гораздо, гораздо выше. Единственная дочь владельца лесопилок Вуденкерса, наследница, красавица. Все партнеры отца наперебой предлагали своих сыновей, но он ее не торопил и уж конечно не принуждал. Ведь главное, чтобы Элизабет была счастлива.

Мать относилась к отцу с легкой прохладцей, но он обожал и ее, и дочь. Элизабет видела свою будущую семью такой же и приготовилась снисходительно принимать ухаживания будущего мужа — инспектора Рейнфорда. Пусть он не богат, не влиятельного рода — это все мелочи. Главное — счастье Элизабет. А глядя в зеленые глаза мистера Ррр, она испытывала неведомое доселе чувство: в животе порхали бабочки, и земля уплывала из-под ног. Выбор был сделан.

Однако красавчик-инспектор не спешил верить своей удаче. Элизабет дарила ему улыбки и нежные взгляды, задавала вопросы о делах и расследованиях, даже попыталась подружиться с его секретаршей — он вел себя вежливо, обходительно, но не сделал ни шага, чтобы сократить дистанцию между ними, а миссис Пампкин отчего-то смотрела на нее с жалостью, и от этого в груди Элизабет просыпалась яростная злоба.

— Право слово, ты бегаешь за ним, как собачонка, — добавила Кэтрин, промокнув губы салфеткой. — Смотришь влюбленными глазами, кормишь, зазываешь на вечера… Он хоть раз пришел к тебе?

Мистер Рейнфорд не пришел к ней ни разу, хотя Элизабет устраивала все эти ужины только ради него. Казалось, не хватает какой-то мелочи, легкого толчка, чтобы инспектор наконец понял — ему здесь рады, его ухаживания будут приняты, но раз за разом он ускользал из ее сетей, блеснув прохладной улыбкой.

— Если он выберет американку, — Кэтрин вздохнула, покачала головой, — ты станешь посмешищем всего города.

Когда только Кэтрин успела возненавидеть ее? Элизабет всегда относилась к подруге доброжелательно: давала советы, как лучше подать невзрачную внешность и замаскировать оттопыренные уши, она свела ее с управляющим лесопилкой отца и их помолвку можно считать решенным делом. Тот, конечно, неказист и старше на целых пятнадцать лет, но отец отчего-то ему благоволит.

Что и говорить, Элизабет даже одолжила ей свою горничную, которая делает прекрасные кремы для белизны кожи. Если бы не Элизабет, Кэтрин уже покрылась бы веснушками до самых кончиков оттопыренных ушей. И теперь она сидит напротив, в розовом кресле ее гостиной, цедит чай и смотрит на Элизабет с явным превосходством.