— Посажу, — сказал инспектор, занимая кресло, любезно отодвинутое для Джейн. — Если придется. Я бы хотел задать вам несколько вопросов, мистер Эдверсон. Вы ужинали вчера в поместье Олдброков, не так ли?

— Мы можем соблюсти эти формальности позже? — холодно спросил мэр. — Я сейчас несколько занят. Джейн, дорогая…

— Подождите меня в участке, — попросил мистер Рейнфорд, повернув голову к ней. — Я бы хотел уточнить у вас кое-какие детали. Джейн.

Он интонацией выделил ее имя, а после с вызовом посмотрел на мэра. Их взгляды скрестились как шпаги. Серые глаза мистера Эдверсона сверкнули сталью, зеленые — инспектора — хищно прищурились.

— Всего хорошего, джентльмены, — сказала Джейн, сдерживая улыбку, и вышла из кабинета.

Прикрыв за собой дверь, она попрощалась с секретаршей мэра — высокомерной блондинкой, так не похожей на уютную миссис Пампкин, — и, оказавшись на улице, повернула к шпилю церкви, который виднелся над крышами.

Вуденкерс гудел растревоженным ульем. «Убийство, всюду кровь, бедная Марта», — обрывки фраз летели из дворов и приоткрытых окон.

— Ух, проклятые Олдброки, — ворчал старик, вытряхивая трубку на крыльце. — Проклятое волчье время.

Джейн открыла рот, чтобы спросить, при чем тут Олдброки, но старик угрюмо глянул на нее и ушел в дом. Задвижка громко лязгнула. Дверной косяк был измаран толстым слоем грязи, которая растрескалась и кое-где отвалилась кусками.

Вуденкерс точно готовился к осаде: с улиц уносили садовую мебель и цветы, хозяйки снимали белье с протянутых над дорогой веревок и загоняли в дома детей. На крепких ставнях, которыми закрыли уже половину окон, торчали металлические шипы, и город ощетинился, как еж.

Дойдя до церкви, Джейн запрокинула голову. С колокольной башни больше не доносился звон, а острый шпиль, направленный в небо, от старости или ветра слегка искривился, точно звериный клык. Перекрестившись и поправив шляпку, Джейн переступила порог церкви.

Внутри было пусто, и звук ее шагов отдавался гулом под сводчатым потолком. Старые стены были расписаны фресками, которые растрескались и местами совсем стерлись. Где-то тут должен быть и святой Эдвард, давний предок Олдброков, от которого они получили фамильный герб с волчьей головой на пике…

— Это здесь.

От голоса, громко прозвучавшего в церкви и подхваченного эхом, сердце  Джейн подпрыгнуло и затрепетало как птичка. Высокий священник в черной рясе вышел из приоткрытой дверки за алтарем и, подойдя ближе, остановился в луче света, падающего через узкое окно. А Джейн подумала, что на его проповедях наверняка не протолкнуться: высокий лоб, изогнутые брови над миндалевидными глазами, одухотворенное лицо — священник сам был похож на икону.

— Вы ведь ищете фреску со святым Эдвардом, — уверенно сказал он, указывая рукой в угол.  — Она там.

Джейн кивнула и подошла к стене.

— На удивление хорошо сохранилась, — заметила она.

Святой Эдвард стоял, широко расставив ноги и навалившись всем весом на копье, а внизу, на колючей траве корчился волк. Острие вошло ему в беззащитный живот, длинный язык выпал из пасти, и все четыре лапы были воздеты к небу.

— Мне говорили, что у Олдброков гостья, — нарушил тишину преподобный.

— Джейн Уокер.

— Рад, что вы нашли время для молитвы, мисс Уокер.

Джейн молча кивнула, не в силах отвести взгляд от фрески. Неудивительно, что в городке пошли слухи об Олдброках. Эдвард выглядел куда опаснее бедного волка: сведенные брови, злобная гримаса, исказившая рот. Краска кое-где стерлась, а то и отвалилась вовсе, и казалось, что белые зубы мужчины длиннее волчьих клыков. Трещины на фреске рассекали лоб глубокими морщинами. Он был удивительно похож на Максимилиана Олдброка, этот святой: те же крупные черты, тот же хищный взгляд.