Квит, будь он в здравом уме, ту мольбу услыхал бы, но в голове звон, на губах укус, а пуще все то, что на руках осталось тепло ее тела. Парень вызверился на несговорчивую Нельгу, а сильнее того на себя и все за то, что таким дуроломом себя выставил. В первый раз так-то девицу нахрапом пытался взять. Волшба, не иначе!

- Не твоя забота, что я с ним сделаю. Захочу выкину, захочу в печь брошу.  Тебе отдам токмо за поцелуй. То мое последнее слово. Теперь-то цена иная, Нельга. Укусила – плати. Теперь сама ищи меня, сама проси и сама целуй, – грозился, злобствовал Некрас, только откуда-то знал, что не согласится.

Не согласилась, поганка.

- Вот ты какой Некрас Квит, – Нельга руки на груди сложила, оглядела надменно парня. – А и чего ждать от купца?  Торгуешься, покупаешь? Не продаюсь я ни за серебро, ни за бусы. Ищи другую. А оберег…

Тут она запнулась, а Некрас зверея, все же приметил, как подернулись отчаянием яркие зеленые глаза, как задрожали губы, те самые, что он целовал так жадно вот только что.

- Оберег – память о матери моей, Некрас. Тебе с него проку никакого, а мне единственное, что осталось.  Верни. Просто так верни. К чему тебе поцелуи мои холодные? Иных не жди. Не тебя люблю, – сказала ровно, будто с берёсты прочла*.

- Мне любовь твоя не надобна. Кого хочешь, того и голубь, Нельга.  А мне мое отдай. Промедлишь с поцелуем, назначу иное и тогда сама будешь врать на обряде, почему холстинка без крови*, – сказал и выпрямился: гордо, нагло.

- Стало быть, не вернешь? – Нельга руки опустила, сжала кулачки.

- Я все сказал, медовая. Сама меня ищи, – развернулся и пошел.

Дорогой злился, плевался и сам себя не узнавая, горел, словно в печи – вспоминал теплые мягкие губы и дурманящий запах Нельги.

- Ох, ты! Никак Некрас Квит? И как же Цветава жениха своего разлюбезного отпустила в ночь, а? Ведь умыкнут такого-то молодца, – симпатичная женщина стояла у ворот неприметного домка и улыбалась, глядя на Некраса.

- Ты умыкнешь, красавица? – ответил по привычке, но на бабу симпатичную глянул и оценил – взгляд смелый, стать есть, хоть и приземиста.

- А если и я? – подмигнула игриво, но голос умерила и оглянулась на свой домок, в котором свет еще не гасили.

- Так чего ждешь? Идем нето, – бросился к ней, схватил за руку. – Моя будешь сегодня.

Знал Квит – такой его голос не каждая могла вынести. Вот и эта вмиг стала покорной, плечи опустила и поплелась смирно за Некрсом, будто собака за хозяином.

В сарайке, что стоял на подворье, Некрас толкнул молчавшую женщину к стене, навалился сзади, поднял подол и взял – быстро и сильно. Брал не с большой охоты, скорее со злости.

Через небольшое время, женщина заскулила, впилась крепкими зубами в ладонь свою, заглушила вскрик бабий, и выдохнула счастливо.

- Силён ты, Некрасушка. Ох, и силён… – оправила рубаху, поневу и обернулась к Квиту. – Смолчу о том,  и ты не болтай. Муж-то у меня дюже сердитый. Убьёт.

- Уговор, красавица, – натянул порты. – Чем отдариться тебе не знаю. Вот разве что…

Потянулся за деньгой.

- Дурной. Оставь, не надобно. Давно уж не любилась так жарко. Иди нето. Узнает Цветава, все волосья мне повыдергает.

Некрас выбрался из сарая, осторожно прошелся до ворот, выскользнул ужом на улицу и вздохнул. Сам себе противен стал, сам себя ненавидел и злился.

- Нельга, поганка, отомщу тебе, мало не покажется, – так и шел к своему дому, все ругался, ворчал, что старый дед и поминал зеленоглазую.

Утром проснулся поздно, сел на лавке и понял – беда. Трясло, словно в огневице.

- Дурень, – обозвал сам себя. – Добегался. Ганка! Отвару дай. Вроде простыл я.