***

Когда открыла глаза, то ужасно растерялась: было светло.

Потянулась к часам на прикроватной тумбочке. Полдень!

За окном было слышно, что все еще льет дождь.

— Зверь! — позвала я. — Что это значит?

Сегодня была суббота, и мне не нужно было на работу, но он всегда будил меня в шесть утра, несмотря на день недели.

«Тебе нужно было поспать», — отозвался он.

— И ничего мне не нужно было! — возмутилась я. Опять за меня все решили, настроение сразу же стало отвратительное.

«Нужно было, — продолжал настаивать Зверь. — Еще чуть-чуть, и у тебя случился бы нервный срыв».

— Он у меня и так случится!

«Не драматизируй. Тебе просто нужен отдых».

— Я не устала!

«Да что ты говоришь. Ты бы вчера себя видела со стороны».

— Можно подумать, ты видел.

«Видел, когда ты глянула в зеркало в прихожей. Жуть жуткая! Можешь мне поверить».

Я верила. Если выглядела я так же плохо, как себя чувствовала, то это было то еще зрелище.

Села на кровати, подтянула колени к подбородку и обхватила ноги руками.

Вчерашний день можно было, и вправду занести в список самых ужасных дней в моей жизни. Столько навалилось, и все одновременно. Целый месяц почти ничего не происходило, и вот опять события завертелись с бешеной скоростью, от который кружилась голова.

Сначала Кирилл, потом Илона.

Илона вообще меня поразила. Она оказалась такой хорошей. Илона очень любила Кирилла, и за одно это я готова была полюбить ее.

Она говорила так уверенно, будто наверняка знает, что он любит меня. Было приятно в это верить. Если его поцелуй был искренним, если он что-то чувствует ко мне…

Илона просила дать ему время, уверенная, что тогда все будет хорошо. А как это — хорошо? Для кого хорошо?

Ну и что, что Кирилл сказал, будто мои чувства его не раздражают. Но ведь я по-прежнему плохо себя контролирую, мои чувства скачут быстрее, чем белка с ветки на ветку. Я помнила, как однажды он чуть ли не споткнулся, когда при входе в офис я оглушила его своими эмоциями.

Я и до этого знала, что ему приходится нелегко с его чувствами, но после слов Илоны мне стало страшно. Я не хотела взваливать на него еще и свои чувства и переживания. Хотелось облегчить ему жизнь, а не усложнить. А как кому-то помочь, когда сама в себе разобраться не могу, со своими-то чувствами справиться?

«Так, я не понял, это ты к чему?» — вмешался Зверь.

— К тому, что ты был прав все это время. Глупо любить эмпата.

«Чего-чего? Вообще-то, я имел в виду, что это плохо, потому что он тебя никогда не полюбит. А теперь ты узнала, что ваши чувства взаимны. Чего тебе еще надо?»

Что же мне на самом деле было нужно?

Я тщательно обдумала этот вопрос, прежде чем ответить.

— Я хочу, чтобы он был счастлив.

«А если ты, дуреха, и есть его счастье?» — не унимался Зверь, в отличие от меня, после слов Илоны он немедленно поменял свою позицию.

— Не смеши. — Я грустно улыбнулась. — Какое из меня счастье? Я, скорее, ходячее несчастье.

«У-у-у… — Зверь начинал злиться, теперь по его тону я научилась совершенно точно определять его настроение. — Что же ты за существо такое, которое напридумывает себе проблем там, где их нет?!»

Я молчала. Вопрос явно был риторическим. Впрочем, ответить на него я бы все равно не смогла. Кто знает, что я за существо? Человек ли я еще? Или теперь мой вид просто называется «носитель», сосуд, в котором держат Зверя, и только?

«Ну, понесло!»

— Зверёчек, я теперь не знаю, что мне делать, как себя вести, — призналась я.

«Тебе же сказала Илона, дай время, расслабься».

Расслабься, легко сказать.

— Я хочу еще раз с ней поговорить, — решила я. — Вчера я была слишком ошарашена, чтобы задать правильные вопросы.