Мы так и прохаживались по аллее молча, ветер трепал мои волосы, солнце слепило глаза. Казалось бы, чем не райский уголок. Да, всего лишь казалось…

— Дети знают? — спросила я.

— Нет, им объявили, что Артем уехал. Незачем им это знать. Так совпало, что взрослых в Яслях не осталось. Петя — наш старший, и тот отказался жить здесь, ищет самостоятельности. А школу он окончил экстерном, так что я его не держал тут, тем более Петя все равно предпочел остаться с нами.

— А похороны?

— Артема похоронят там, где покоятся его родители, Кир уже все устроил. Кстати, пока мы тут раздавали подарки, тело Артема было незаметно вынесено через черный ход.

Я смотрела на Золотаревского и не верила. Он все это время был в курсе всей этой истории, но его истинное отношение вышло наружу только сейчас. Однако утром в офисе и по пути сюда нельзя было догадаться, что что-то не так. Старик даже поездку в Ясли обставил так, будто это было спонтанное решение.

Лишь раз ошибся, когда говорил мне о количестве воспитанников. Вот почему он тогда осекся — хотел сказать сорок девять.

Великий махинатор шел рядом со мной или сгорбленный старик? Сейчас Владимир Петрович казался мне старше, чем обычно.

— И вам не было видений? — задала я последний и совершенно глупый вопрос. Можно подумать, он не предотвратил бы трагедии, если бы мог.

— Были, — его голос был очень усталым. — Еще в самом начале, когда Артем попал к нам. Но у него было две попытки самоубийства, мы думали, что сумели предотвратить.

Оказывается, даже магические способности не всегда могут творить чудеса.

— Где сейчас Кирилл? Он, наверно, ужасно себя чувствует.

Золотаревский остановился и пристально на меня посмотрел.

— Хочешь его найти?

Я кивнула.

— Мне кажется, это будет правильно.

— Не знаю точно, но я знаю своего сына: раз тело увезли, и все необходимое сделано, поищи его на чердаке.

Мои глаза немедленно взметнулись вверх, к крыше особняка. О боже, там, где повесился тот мальчик!

«Иди уж, — подтолкнул меня Зверь. — Обещаю заткнуться».

Я снова кивнула. Себе, Золотаревскому и Зверю.

— Я пойду.

— Иди. — Владимир Петрович улыбнулся своей обычной улыбкой, но она была немного грустной, а потом вдруг встряхнулся, расправил плечи, и, казалось, на глазах скинул лет десять. Грусть из его улыбки пропала, она снова стала веселой и даже озорной. И с таким видом он бодро зашагал к детям.

— Кукловод, мать его, — пробормотала я себе под нос и направилась к зданию.

Уже поднимаясь на высокое мраморное крыльцо, обругала себя за то, что всего лишь сказала Золотаревскому короткое «я пойду», а не попросила у него карты с подробным маршрутом. Не удивилась бы, если бы у него нашлась и такая — на всякий случай.

Время было за полдень. То ли у ребят уже закончились занятия, то ли наступило время большой перемены, но все они расслабленно расположились во дворе, особняк был пуст.

Покружив по огромному, выложенному шахматной плиткой полу я все же отыскала лестницу. Значит, полдела сделано.

Я легко и быстро преодолела первые два этажа, ход на третий оказался не прямо по лестнице, а в конце длинного коридора. На третьем пришлось еще поблуждать в поисках пути на чердак. Наконец мне удалось ее обнаружить лестницу за толстой портьерой.

Взявшись за ручку, я замерла.

Когда Золотаревский мне все рассказал, я почему-то сразу решила, что Кириллу нужна поддержка, но совершенно не подумала, что от моих чувств ему может стать еще тяжелее. Я и так вводила его в напряжение своими эмоциями, а в желании помочь могу только еще больше все усугубить.