— Это все действие Огненного Зверя, я понимаю, — наконец выдал Кирилл.

Я чуть не зарычала.

— А если Зверь тут ни при чем? — с вызовом спросила я, забыв про всякое смущение. Теперь на первый план вырвалось раздражение, я стала медленно приходить в себя.

Его взгляд сверлил меня.

— Ты можешь с уверенностью сказать, что это так?

— Я… — Я потерялась, открыла рот, закрыла, словно рыба, выброшенная на сушу.

Что я могла сказать с уверенностью в данный момент? Зверь изменил меня, как физически, так и внутренне. Нет, я была уверена, Кирилл мне нравился независимо от влияния Зверя, но именно сила моих внезапно вспыхнувших чувств к нему, смущала даже меня.

— Наверное, нет, — сдалась я.

— Вот и я так думаю, — кивнул Кирилл мне и своим мыслям. — А раз так, переживать не о чем, — сказал Кирилл все тем же заботливо-покровительственным тоном.

Я сжала губы в прямую линию. Не о чем, значит. Если бы я ему тоже нравилась, сейчас у него был огромный шанс сказать мне об этом. Но этим шансом не воспользовался. Стало быть, я ему безразлична, а мои чувства к нему воспринимает как реакцию организма на присутствие Зверя. А самое отвратительное, что я и сама не могу с уверенностью утверждать обратное.

Тем не менее, наперекор здравым мыслям, внутри расплывалось облако обиды и холода. Что ж, может быть, оно и к лучшему. Нужно учиться у Золотаревского-старшего и не отвлекаться на ерунду. Ерунду, я сказала!

Все к лучшему…

Не нравлюсь и не нравлюсь — подумаешь.

Чувство любования Кириллом сначала сменило раздражение, а теперь обида.

Все к лучшему…

Теперь я, кажется, нашла ключ к моей откровенности. Обида напрочь заглушила желание делиться своими чувствами и эмоциями. Владимир Петрович был прав: я должна изучать себя и свои реакции, тогда все получится.

Я медленно встала, не в силах больше находиться рядом с Кириллом.

Его глаза вспыхнули.

— Я тебя обидел? — Конечно же, он почувствовал.

Обидел, открыл глаза, показал, что надеяться не на что.

Впервые я поняла, что обида — это потрясающее чувство, потому что она возвращала мне способность лгать.

— Все хорошо, — мой голос прозвучал бесстрастно. — Не о чем беспокоиться, — последняя фраза все же получилась пропитанной желчью, но это было куда лучше потока признаний в любви, который готов был политься из меня несколько минут назад.

Кирилл нахмурился. Конечно же, он понял, что у меня все совсем не хорошо.

Он хотел было еще что-то сказать, но не успел. Дверь снова скрипнула, и вошел Андрей Князев.

— Салют! — поприветствовал он нас, совсем не заметив напряженной атмосферы.

Он был такой большой, что в просторном помещении сразу стало тесно.

— Привет, — сдержанно откликнулась я.

— Привет. — Кирилл встал и протянул ему руку. — Что-то ты позже обычного. Хорошо погулял вчера?

Мне показалось, Кирилл намеренно перевел тему на похождения Андрея, чтобы разрядить атмосферу. Только меня сейчас не отвлек бы от моих мрачных мыслей даже салют прямо перед моим носом.

Андрей же улыбнулся от уха до уха. Ему было приятно, что Кирилл поинтересовался, как он провел время.

— И не говори, Кирюх! — Он махнул рукой. — Вчера с Петькой весь день маялся, устал — жуть! А вечером захожу в бар, а там красава одна, ну, знакомая моя, сидит. Ну, вот и заночевал у нее. — Он смущенно покосился в мою сторону.

— Ничего-ничего, — поддакнула я, — не стесняйся.

— И то верно! — Андрей с размаха зарядил мне пятерней между лопаток, так, что я даже подпрыгнула. — Ты ж мне отказала, значит, друзья, можно при тебе не стесняться. — И засмеялся.

Я передернула плечами — ничего себе выражение дружбы.