Ксюша слушала молча. В голове калейдоскопом проносились встречи и разговоры с бывшем мужем, и как ни пыталась их отогнать, они становились все ярче и отчетливей.

Игорь открывает дверь своими ключами. Ксюша спешит к нему, прижимая плачущего ребенка к груди, но замирает посреди коридора, когда видит рядом с мужем чужую женщину. Высокую, очень худую, с темным каре, в платье и несуразных кроссовках, которые она неторопливо снимает и по-хозяйски кладет на полку с обувью.

– А у тебя уютно, – произносит девица, бесцеремонно оглядывая коридор и делая вид, будто не замечает ее.

– А то! – довольно ухмыляется муж.

– Игорь, кто эта женщина? – недоуменно спрашивает Ксюша, когда дочка наконец замолкает. – Что она делает у нас дома?

– А это что за моль? – морщит носик незваная гостья. Игорь наконец поднимает глаза и растягивает губы в нелепой улыбке.

– Ксень, это… В общем, это моя «лю».

– «Лю»?

– Да, «лю». От слова «люблю», – объясняет ей, как несмышленому ребенку.

Ксюша чувствует, как темнеет в глазах. Уносит дочку в комнату, кладет в кроватку, потом возвращается в коридор. Игорь как ни в чем не бывало продолжает стоять и ворковать о чем-то с девицей. А та весело смеется, ничуть не смущаясь тем фактом, что находится в чужой квартире и ее только что представили в качестве любовницы. Даже гордится как будто.

Проглотив тугой ком, Ксюша наконец находит слова:

– Как это понимать?! Два месяца назад у нас родилась дочь, а ты уже нашел любовницу? И вот так приходишь и говоришь мне об этом? Приводишь ее домой?

– Ну что я могу поделать, – беспомощно разводит он руками, – есть отношения, которые меня устраивают, подруга, которая меня любит и готова быть со мной всегда.

– Угу, – девица смачно чмокает его в щеку.

– А к тебе у меня не было чувств. Ошибся я. Не мучиться же мне всю жизнь с нелюбимой.

Ксюша прижимается спиной к стене, к месту, где когда-то висела картина, а теперь торчит гвоздь. Но она его не ощущает.

– Ты что, не в себе? А как же дочь?!

– Дочь я никогда не брошу, – гордо сообщает он. – С тобой жить не хочу и не буду, буду помогать деньгами по мере возможности.

Ксюша шумно выдыхает, будто ее ударили в солнечное сплетение.

– Мы можем ее вдвоем воспитывать, да, Игорь? – весело спрашивает «лю», гладя его по колючей щеке. – Я люблю детей.

И пристально смотрит на Ксюшу, жуя жвачку. С такой незамутненностью, словно речь идет не о маленьком человечке, а об игрушке. Хочешь – забирай, хочешь – выбрасывай.

– Да. Аленку можешь нам оставить. Уходи к родителям, устраивай свою жизнь. А мы не пропадем.

– Какой же ты мерзавец! – Ксюшу заполняет ярость. Она дает Игорю звонкую пощечину. Не время плакать, жалеть себя. Это будет потом, чуть позже, когда она ясно осознает, что произошло. Сейчас же ее возмущает наглость этих людей, их бессердечность. С чего они взяли, что она отдаст им ребенка? Пусть только попробуют отнять дочь!

– Глупо осуждать за любовь, – спокойно говорит Игорь, но на всякий случай отходит на безопасное расстояние.

Сил нет скандалить. Кое-как справившись с эмоциями, Ксюша бросается в спальню, начинает собирать вещи. Руки дрожат. Игорь и «лю» перемещаются на кухню. Судя по тому, как громко они смеются и что-то увлеченно обсуждают, им абсолютно наплевать на то, что происходит.

– Ну и я не буду плакать! – яростно шепчет Ксюша и сжимает зубы. Переодев ребенка, она, не говоря ни слова, выскакивает из квартиры и направляется домой к родителям. Ветер дует в заплаканное лицо, хлещет по щекам, но она не обращает внимания. Ей кажется, что жизнь закончена. Перечеркнута недрогнувшей рукой мужа. Разорвана на клочки, как исписанный лист, и начать с нуля уже невозможно…