Андрей опустил руку в карман оставленной на вешалке куртки, чтобы достать специально купленную жвачку. Его рука дотронулась до холодного ствола «ТТ»… У него из головы совсем вылетело, что пистолет лежит в кармане. Черт побери, ну почему же он его не выложил? Теперь еще и ношение оружия приписать могут, если вдруг этот трахнутый капитан Ухов решит его отсюда куда-то везти или вызовет своих дружков…

Степанов достал жвачку и направился к Анечке. Он специально остановился рядом с Машкой, этой Маринкиной подругой, которую вечно содержали какие-то богатые старики, или, что вообще было непростительным грехом, по мнению Андрея, чурки. Тьфу, шлюха. Степанов терпеть не мог женщин, ложившихся под «папиков» и тем более под «черных». А «черные папики» – это вообще ни в какие ворота не лезет. Что, наших парней мало? Сучка.

Проституткой себя, естественно, не считает. Она вроде бы денег не берет, просто сидит на шее какого-нибудь «папика» или черножопого. Маринка тут пыталась обелить подругу, говорила, что новый Машкин спонсор – совсем не «кавказец», он же казах, но Андрей в восточных национальностях не разбирался. Ему было все одно: не наш. У Степанова бы на такую девку просто не встал… Она для него грязная, после того как побывала в чуркиных постелях.

Но в этот момент Степанов решил, что Машка может ему помочь, потому что другим про оружие у него в кармане знать совсем необязательно. Она у своих спонсоров, наверное, всякого повидала, так что в обморок не свалится и не запричитает. Реакцию Марины он не представлял. Ну а самсоновским теще с тестем, тем более детям, совсем необязательно видеть содержимое его карманов.

– Спрячь куда-нибудь из кармана куртки, – тихо сказал Степанов, остановившись рядом с Машкой. Его слова услышала только она одна.

Корицкая подняла глаза на Андрея, незаметно кивнула и стал бочком продвигаться к вешалке.

Степанов отдал жвачку Анечке и Виталику и отправился в комнату, где его уже ждал расположившийся в кресле капитан Ухов.

– Итак, Андрей Валерьевич, – начал мент, – где и кем работаете?

– ОАО «Поларус». Директор с российской стороны.

Ухов записывал все в блокнот.

«Он что, еще и стенографировать умеет? – пронеслось в голове у Степанова. – Ментов теперь и стенографии обучают? В дополнение к профессиональным ударам по почкам?»

– Чем торгуете?

– Вермутом.

– Лицензия есть?

– Конечно.

– Еще чем?

– Ничем.

Ухов поднял глаза от блокнота и внимательно посмотрел на Степанова. Андрей молчал и не отводил взгляда. Он знал, что ни в коем случае нельзя показывать своих опасений.

– Когда последний раз видели Самсонова?

Андрей задумался. Он в самом деле не помнил, когда вызывал Славку к себе. Недели три назад, когда разгружали ящики с пустыми бутылками? Или тогда работали только ребята с завода? Значит, где-то больше месяца назад, когда Самсонов ездил в типографию за этикетками…

– Не помню, – сказал Андрей. – Честно, не помню. Может, месяц тому назад, может, больше.

– Что же вы так родственников не жалуете, Андрей Валерьевич? Нехорошо. Ай, как нехорошо.

– Послушайте…

– Послушаю. Именно послушаю, Андрей Валерьевич. Значит, не помните. А если подумать получше?

Степанов начал заводиться. Ему страшно хотелось врезать в эту гнусную ментовскую рожу, придушить, выкинуть его из окна. Андрей сдержался и ответил:

– Мне нужно посмотреть по документам в фирме, когда мы что разгружали. Тогда скажу точно.

Ухов в удивлении приподнял брови.

– А позавчера вы с ним случайно не виделись? – спросил мент.

– Нет, – отрезал Степанов.

– Не успели получить денежки?