– Просто. В памяти номер виден. Но если нажать на него, то сигнал не пройдет. Тебе каждый раз придется набирать цифры и после них ставить звездочку. Только тогда я отвечу. Так что бандюки при всем желании на меня не выйдут, если завладеют твоим телефоном.

– А если они попытаются пробить через оператора, а там блокада?

– Запомни, это номер твоей давней приятельницы. Ты с ней еще в армии познакомился. Иногда перезванивались, но последнее время она почему-то не отвечает. Что с ее телефоном, ты не знаешь. Может, она замуж вышла? А номер не убираешь, так как надеешься, что все же позвонит. А если кто-то поинтересуется, на хрена он тебе, то скажи, что у нее папаша с крутым баблом. Это как раз в стиле бандюков. Этому поверят.

– Хорошо, все понял.

– Ну и отлично.

– На сегодня все?

– По делу да.

– Выпьем?

– Я же за рулем.

– Кто тебя сейчас поймает? Да и по рюмашке за знакомство.

– Ты мне скажи, у вас магазин во сколько закрывается?

– В восемь.

– Это значит, еще работает?

– А ты что-то хотел?

– Славик просил водки купить. Но с тобой.

– А чего со мной-то?

– Он говорил, что паленой водкой тут торгуют. Тебе же, представителю власти, не рискнут лабуду продать.

Борисов рассмеялся и заявил:

– Это точно. Вот один из немногих плюсов моей работы здесь.

– Так купим?

– Он в запое?

– Похоже. Но отойдет. Я займусь этим.

– Ладно, только нам с тобой в магазине светиться не следует. Я сам схожу.

Галдин передал ему деньги. Участковый сходил в магазин, купил две бутылки, выставил их на стол, на него же выложил сдачу.

– Гвоздь из своего двора выходил, – заявил он. – Мог и за огород выбраться, увидеть твою тачку. Ты ж ее оставил на задах.

– Ну и что? Мало ли кому Славик мог дать машину.

– Ты недооцениваешь Гвоздя.

– А ты не обращай внимания на всякую ерунду. Стояла «Нива» на задах, ну и что? Откуда ты знаешь, кто и к кому на ней приезжал?

– Ладно. Я проведу тебя через сад и огород.

– Покажи, как пройти, я сам дойду.

– Не засветись перед Гвоздем.

– Не волнуйся. У меня в машине собака служебная. Если кто-то чужой поблизости крутиться будет, она почует, даст сигнал. У нас это отработано.

– Тогда до связи, старлей.

– До связи, лейтенант.

– Ух, мне даже как-то легче стало.

– Настоящая работа подвалила, вот ты и повеселел.

Четверг, 13 октября, в деревне прошел спокойно. Мария Алексеевна принесла еду уже на двоих. Вадим занимался хозяйством. Он скосил бурьян в палисаднике и вокруг дома, сгреб его и сжег в старой бочке. Потом Галдин исправил до конца забор да покрасил его в живой зеленый цвет, и двор преобразился.

Дуневич большую часть времени проводил на улице. Теперь было кому выкатить его из дома. Он пил, но уже меньше, настроение стало лучше, агрессии поубавилось.

Галдин успел исправить и телевизор. Поломка была мелкая, плато вышло из паза. Он вставил его обратно, и волшебный ящик заработал.

Галдин принял душ и завез Дуневича в дом. Там друзья поужинали.

Потом Вячеслав спросил:

– Что дальше, Вадим? Ты не рассказал, как съездил к участковому.

– Да? – Старший лейтенант изобразил удивление. – Значит, дела закружили, вот и запамятовал. А съездил хорошо. Лейтенант Борисов свой человек. Пытался помочь Елене, да не дали ему. Начальник райотдела, наверное, тоже в корешах у Сухобокова.

– Это давно известно. Но он мелочь.

– Мелочь или нет, а не дал Борисову возбудить дело против Сухобокова. Хотя в этом больше твоя заслуга.

– Ты насчет заявы?

– Да.

Дуневич отодвинул тарелку, подтянул пепельницу, прикурил сигарету.

– Толку от нее?

– По-моему, я это уже слышал.

– Ты зачем опять ту же песню заводишь? Я уже пытался добиться справедливости и писал бумаги. А что в результате?