Он отвечает не с первого раза.

– Да, – недовольно звучит его голос.

– Костя, я в почтовом ящике нашла извещение о задолженности по кредиту. Скажи, что это какая-то ошибка.

– Какой кредит, о чем ты? Ты там вообще на работу идешь или гуляешь? – снова злится.

– Я-то как раз не гуляю, а иду на работу. Только ты мне объясни, на что ты брал такие деньги? Да еще на мое имя! – начинаю ругаться, потому что сил терпеть это у меня попросту не остается.

– Не ори, – стоит только мне замолкнуть, как слышу его недовольство. – Домой придешь, вот и поговорим, я занят, в отличие от тебя, – и обрывает связь.

Что?

Пялюсь как идиотка на замолкший телефон у меня в руках.

Он занят! Чем, интересно мне знать?!

Снова и снова набираю Костю, но автоответчик то и дело говорит, что аппарат абонента выключен.

Супер!

Ладно, с этим буду разбираться чуть позже. А для начала дойти бы до работы.

С мыслями о том, как мне разобраться с новыми долгами в виде крупной суммы и как бы не прибить своего жениха за такое попустительство… ведь мы планировали свадьбу, а тут такая неподъемная цифра.

Внутри все клокочет от обиды.

Но выйдя к небольшому зданию моей уже родной редакции, я чуть не спотыкаюсь, увидев столпившихся у крыльца сотрудников.

– А что происходит? – непонимающе спрашиваю.

– Не знаем. Просто закрыто. Но свет вон, – кивает на здание, – почти во всех кабинетах.

– А Лизавета Ивановна? – спрашиваю о главном редакторе нашего журнала.

– Ее не видели и на телефон она не отвечает, – вздыхает одна из наших сотрудниц.

В небольшой толпе слышится непонимание. И спустя пару минут открывается входная дверь и в проеме появляется наша любимая Лизавета Ивановна.

– Тише-тише, я понимаю ваше непонимание и недовольство. Но от меня ничего не зависит, к сожалению, – запахивает плотнее шубу на груди и выходит на ступени, а за ней закрывается дверь.

– Что случилось? Почему нас не пускают на рабочие места? – звучит важный вопрос.

– Нас, дорогие мои, закрыли. Журнал наш нерентабелен, поэтому, – вздыхает с сожалением и пожимает плечами.

– А как же мы?

– Сократили нас всех с вами. Дорогие мои, – остановилась на последней ступеньке, стоя чуть выше остальных, – мне очень жаль, что все именно так вышло. Здание выкуплено. Журнал собственнику не нужен. Поэтому мы все попали под сокращение. Но единственное, чем могу порадовать, всем будет выплачена компенсация, все как положено по закону.

Я все еще не могу принять случившееся и как только наш редактор, пусть уже и бывший, ровняется со мной, беру ее под руку и, остановив, спрашиваю:

– А как же теперь быть? – заглядываю в осунувшееся лицо женщины.

– Танюш, ну как быть? Искать новую работу. Ты девочка талантливая, думаю, быстро найдешь, – похлопала меня по плечу и, накинув капюшон на голову, зашагала к своей машине.

Прекрасное начало дня. Бодрое. Ошеломляющее и сбивающее с ног. Как этот холодный и пронизывающий до самых костей январский ветер.

Оглядываюсь по сторонам и на глаза попадается вывеска небольшого кафе, в которое мы небольшим коллективом обычно забегали пообедать. А я так продрогла, что самое время согреться чашкой горячего какао.

Так и решаю поступить, уверенно взяв направление в сторону кафе.

Под звук колокольчика, висящего на двери, шагаю в теплое помещение. Прохожу внутрь, на ходу расстегивая пуховик и стягивая шапку, разматываю шарф и плюхаюсь на мягкий диванчик в самом углу у окна.

Утыкаюсь в огромное окно, за которым люди торопятся кто куда. Возможно, даже на работу. А у меня ее нет. Теперь нет.

Тяжело вздыхаю, с сожалением понимаю, что быстро найти подходящее место не выйдет.