— Не буду вам мешать, — встав за спинкой дядиного кресла, она опускает ладонь на его плечо. — Подожду тебя у бара.

Димас ловит ее ускользающие пальцы и мягко сжимает их. Дарю ему провокационный взгляд, словно спрашиваю, не слишком ли много нежностей для эскортницы. Но он больше никак не комментирует свои отношения с Дианой.

Следующий полчаса мы рубимся в длинные нарды.

— С отцом-то виделся?

— Да. Я от него сразу к тебе.

— Нормально прошло?

Вижу, ему любопытно, какой была наша встреча.

— Нормально, — киваю, бросая зары.

Выпадает дубль.

— Да-а-а, Егор, устроил ты тогда Сан Романычу прохладный душ, — усмехается дядя. — Ну хоть кто-то, да? — бросает взгляд на часы.

— Тебе пора, — напоминаю ему. — Девушка ждет. Доиграем в другой раз?

— А ты надолго приехал-то?

— В понедельник обратно. Работать надо.

— Ладно, трудоголик. До завтра значит… Выпьем, посидим… Старик-то твой рад, должно быть? Все уши про тебя прожужжал. Заждался сына. Сколько тебя в городе не было?

— Почти шесть лет.

— Поверь, у нас ни хрена ничего не изменилось.

— Ладно. — Резко вдавливаю сигарету в пепельницу. — Рад был повидаться.

— За презент спасибо, — Димас протягивает ладонь, и мы обмениваемся крепкими рукопожатиями. — Уважил дядьку.

Он бросает взгляд на ножны, где лежит большой рабочий нож-пластун из дамасской стали в восемь с половиной сотен слоев и рукоятью из карельской березы. Режет, как бритва.

— Монету дай.

— Зачем?

— Ножи не дарят.

— А-а-а, точно. — Дядя тянется в карман, а потом начинает ржать надо мной: — Егор, неужели ты думаешь, что я с собой мелочь таскаю?

— Ну не знаю, попроси у кого-нибудь. Примета плохая.

— Да брось, я не суеверный.

Мы обмениваемся долгими взглядами прежде, чем я иду к дверям.

— Погоди, Егор, — дядя меня окликает. — Это тебе оставили.

Он берет со стола визитку, приближается и протягивает.

— Ты уверен?

— Уверен. У меня есть ее контакты. Бери-бери.

Толкаю прямоугольник в задний карман черных джинсов и выхожу.

Народ подтягивается. Туса набирает обороты.

Вызывая такси, я спускаюсь по лестнице и уже внизу, оказавшись в толпе, получаю удар под локоть. Мимо меня проскакивает девушка в черном. Телефон едва не летит на пол — ловлю его, вывернув руку под немыслимым углом.

Вспышка гнева умирает в зародыше, когда чувствую в воздухе знакомый шлейф.

Запахи… Я с детства к ним чувствителен. Но конкретно тот, что сейчас ощущаю, переворачивает все нутро.

Мир вокруг плывет. Стоя в окружении незнакомцев, вижу себя в другом моменте.

Ебаный Интерстеллар.

Мне еще семнадцать. Октябрь. Сумерки. Расписанные граффити стены… На высоте ветер бьет в лицо, но здесь так свободно дышится…

Передо мной кто-то маячит. Схлынув, наваждение возвращает мне слух.

Нет-нет… Подожди…

В полумраке фокусируюсь на смутно знакомом женском лице. Музыка разносит барабанные перепонки. Читаю по губам:

— Егор? Королев?!

Хмурюсь, когда светловолосая девушка шагает ближе и орет мне в ухо:

— Я Маша! Маша Ушакова! Мы вместе учились? Ну, вспомнил?! А я тебя сразу узнала!

Присматриваюсь. Точно. Она.

Только, кажется, волосы у нее были не светлые. А в остальном все такая же – мелкая, невзрачная.

— Маша… Это же которая… Блядь, — в голове всплывает факт, который заставляет меня напрячься.

— Да. Привет, — киваю, рассеянно обводя взглядом пространство вокруг.

— Давай сюда? — девушка жестом зовет меня последовать за ней.

Я развожу руками, мол, чего еще придумала, но Маша так отчаянно машет мне и умоляет взглядом, что я позволяю ей увести себя за дверь.

Мы становимся друг напротив друга.

В вытянутом коридоре, который ведет к туалетам, немного тише.