Я щелкаю зажигалкой.

— О, как раз для тебя, — демонстрирую надпись на пачке.

Инсульт.

— Точно, — кивает отец, когда я подношу к его сигарете язычок пламени.

Он со знанием дела затягивается, затем обновляет мне напиток, а себе наливает по новой.

Мы молча допиваем вторую порцию коньяка и курим.

Александр Романович – такой же разговорчивый чел, как и я, поэтом ничего необычного.

Было время, когда я даже представить себе не мог, что однажды мы с отцом будем сидеть и выпивать, а теперь все воспринимается как-то естественно.

Он постарел.

Между бровей от того, что всю жизнь ходил хмурый и запаренный работой, у отца образовался целый каньон. Вес набрал. Голова почти вся седая. В моей темной шевелюре тоже штучно пробиваются белые волоски. И дядь Дима не отстает. Я охренел сегодня, когда его увидел.

Ранняя седина – часть нашей генетики. Как и венец безбрачия, по ходу.

Но отец хотя бы был женат, меня заделал. Димас же в вечном поиске.

— Я думал, ты уже никогда не приедешь, — произносит отец хоть и без особых эмоций, но меня пробирает от его взгляда.

Нет, в нем не укор, не обида, скорее, растерянность.

— Я тоже, пап.

— Все еще сердишься на меня?

— Нет. А ты?

— Нет.

Мы обмениваемся долгими взглядами.

Предъявлять отцу за наши прежние разногласия в мои планы точно не входит.

Что я сейчас чувствую?

Признательность, наверное, и тоску.

Мне следовало приехать раньше.

— Эта не объявлялась? — спрашивает отец, поджимая губы, как делает всякий раз, когда речь заходит о моей матери.

— Не-а.

— Странно. Может, не знает еще?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия.

— Завещания, я так понимаю, он не составил?

— Он не собирался умирать.

— Инфаркт, да? — уточняет отец.

И я киваю:

— Да.

— Хороший был человек… Юрий Иваныч, достойный, старой закалки еще.

— Жаль, что я так поздно об этом узнал.

Прикрыв глаза, отец виновато кивает. Это с его подачи я годами не общался с дедом, пока сам не уехал к нему в возрасте восемнадцати лет, свалившись одинокому пенсионеру, как снег на голову.

— Егор, но ты же понимаешь, что она наследница первой очереди? — отцу не дает покоя тема с наследством.

— Тогда пусть поторапливается. Никто за ней бегать не собирается, — довольно резко отрезаю я.

И за наследство я не держусь. Если ей нужен дом, пусть забирает. Но вот кузница… Мастерская построена рядом с домом, на участке деда, и со всем своим оборудованием является для меня местом, где я провожу большую часть своей жизни. Мое ремесло меня кормит.

Конечно, можно перевезти все необходимое в новое помещение. Только это столько мороки.

— У нотариуса-то был?

— Да. Выйдет полгода, и заявлю на наследство. Появится – предложу ей деньги.

— Ну да… Все правильно. — одобрительно задвигает отец. — А ты там не женился еще? Ну или девушка, может, есть?

— Ничего серьезного.

— А чего так?

— Не знаю, я как-то еще не заморачивался этой темой.

— И правда. Какие твои годы? Вон Димка у нас до сих пор холостяк.

— Или ты, — перевожу стрелки.

— Или я, — соглашается отец. — Только в этом-то хорошего мало. Думаешь, одному легко?

— Так женись?

— Нет. Я завязал.

— С женщинами или с браком?

— С браком. С моим везением только жениться.

Крепкий алкоголь добавляет мне наглости, и я говорю:

— Подумаешь. Нашел бы себе какую-нибудь одинокую прокуроршу. Жили бы душа в душу, надзирали за соблюдением законности и все такое, а?

— Хорош над отцом потешаться, — на лайте тянет отец, даже не пытаясь меня приструнить и перейти к формату общения “взрослый-ребенок”. — Возвращаться-то не планируешь?

Ловлю его внимательный взгляд.

— А смысл? У меня там дом, мастерская, а тут что?