– Теперь, думаю, больше не будет сниться.

– Не будет. – Арина поцеловала его руку. – Теперь ты будешь мне сниться.

– Но я же рядом.

– Все равно будешь. Когда уедешь. – Фадеева тоже приподнялась, села рядом. – Я не хочу, чтоб ты оставлял меня надолго.

– Это от меня не зависит, – пожал плечами Гамов. – Но буду стараться.

– Без тебя мне будет плохо. – Глаза Арины наполнились слезами. – Одиноко. Знаешь что такое, когда одиноко?

– Примерно.

– Ты примерно, а я знаю точно. Это когда все время перед глазами пусто. Вроде кругом люди, а ты не видишь никого. Одна. Я ведь всю жизнь одна, Сережа. И если тебя не будет, я умру.

– Ну что ты, глупенькая, что ты? – обнял ее муж. – Даже если уеду, то обязательно вернусь.

– Я боюсь, Сережа.

– Чего?

– Что не вернешься.

– Что за глупость, Ариша? Что за глупость? Как это я могу не вернуться к тебе?

– Не знаю. Мне так кажется. – Она провела ладонью по мокрым глазам, попробовала улыбнуться. – Я не очень нормальная, Сережа.

– Объясни. – Он не отпускал ее, крепко прижимал.

– Попробую. Иногда так получается, что то, чего я больше всего боюсь или там… жду – сбывается. Тебя вот увидела – и сбылось.

– А то, что я не вернусь?

– Стараюсь не думать об этом. Но в голове все время вертится. – Арина с силой ударила кулаком по голове. – Вот в этой голове. Не хочу думать. А оно все равно лезет. Боюсь остаться одна. Не хочу!

Гамов обхватил ладонями ее лицо, развернул к себе:

– Слушай меня. Слушай внимательно. Никуда я от тебя не денусь. Никуда. Запомни это. Слышишь, запомни. Я всегда буду с тобой. И никому не отдам. Запомнила?

– Запомнила, – хлюпая носом, кивнула Фадеева. – Конечно запомнила.

Они сидели так какое-то время, потом Арина освободилась от объятий мужа, встала, подошла к небольшому зеркалу на стене, поправила волосы, с неожиданной улыбкой оглянулась:

– А мне через два дня на работу.

– Куда? Кем? – удивился Сергей.

– В «Черемуху». Продавщицей. Муля договорилась.

– По-моему, здорово! Будешь денежки приносить.

– А ты что будешь делать?

– Служить Родине. – Он тоже поднялся, подошел к Арине. – Моему другу приглянулась одна твоя подружка. Несколько раз про нее спрашивал.

– Которая? – удивилась Арина. – Толстенькая?

– Наоборот. Та, что все время молчит.

– Удодова?! О, она у нас со странностями. Никогда не поймешь, что у нее в голове. Твой друг ей может и не понравиться.

– Как, говоришь, ее фамилия?

– Удодова. Ее тоже берут в торговый центр.

Гамов стал вдруг тихо смеяться.

– Ты чего? – не то удивилась, не то обиделась Арина. – Чего смешного?

– Правда, что ли, Удодова?

– Сказала ведь.

– Обязательно нужно познакомить с Васькой, – продолжал смеяться Сергей.

– Чего смешного?

– Сюрприз.

– Ну правда.

– Потом.

– Сереж…

– Потом, сказал. – Лейтенант взял ее лицо широкими ладонями, стал часто целовать. – Потом, потом.

– Ну, Сережа, – уворачивалась Фадеева. – Обижусь.

– Обиженные в казарме знаешь, что делают? Полы драют!

– Я не в казарме!

– Ну, конечно. Конечно, дорогая. Мы дома. Мы в квартире. Вместе.

– Сереж… Ну, Сережа… Сереженька… – Арина обхватила Гамова за шею, притянула к себе, нашла его губы, стала целовать нежно, жадно, с наслаждением.

Из детдомовок в «Черемуху» взяли пятерых. Новеньких выстроили в подсобке в ряд. Дерматиновая дверь открылась, и к ним вышла высоченная тетка в спецодежде, с высоким начесом на голове и с бейджиком на впалой груди «Старший продавец Колюбакина Раиса Павловна». Она внимательно осмотрела девиц, тоже одетых в униформу, и недовольно поморщилась.

– Тощие все какие-то. Зашуганные. Глядеть страшно. – Она снова бросила взгляд на пополнение. – Все, что ли, детдомовки?