— Не переживай, — голос Платона звучал успокаивающе. — Дыши глубже.

Такое чувство, что это меня разложили на кофейном столике, а не его — и это он пытался хоть как-то облегчить мои страдания. Мы словно поменялись с ним ролями.

Боги, как же мне было его жалко. Пусть он и сам об этом просил, и это помогало ему восстановить магию — но меня всю скрутило, стоило ему вздрогнуть на столе. Когда мужчина издал тихий короткий стон, я едва сама не взывала белугой.

Я не могу… не смогу больше…

— Повышай… последний раз…

Голос Платона вернул меня в реальность.

Вдох и выдох.

Третий разряд дался мне особенно тяжело. Паническая атака начала разрастаться в легких, сдавливать грудь. Пришлось закрыть лицо руками и отдышаться. Долго-долго приходить в себя. Закусить губу так сильно, чтобы потекла кровь — и я почувствовала настоящую, физическую боль, которая перекрыла память о прошлом.

Платон лежал без движения, в уголках его закрытых глаз скопились слезы. Он не плакал, просто ему было настолько больно, что не смог сдержаться. Я смотрела на длинные ресницы мужчины, на синяки под его глазами.

Зачем ему это? Неужели нет никаких других способов? Доктор же говорил, что лечение бывает разное.

— Видишь, ты справилась, — одними губами улыбнулся мужчина, когда я начала отсоединять проводки.

Пальцы обвели по кругу один из новых ожогов в области сердца, совсем свежих, вздувшихся волдырями, и Платон чуть вздрогнул.

— У тебя хотя бы есть какие-нибудь заживляющие мази? — Я не узнавала собственный голос.

— Само пройдет. — Он перехватил мою руку.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, и отчего-то казалось, что сейчас он видит меня настоящую. Ту, что скрывалась за чарами, прятала свой секрет.

— Мне надо отдохнуть, — безапелляционно отрезал он. — Подготовь к вечеру всю необходимую информацию. Попробую разобраться с твоей родней.

Вернувшись в комнату, я долго не могла прийти в себя. Вышла в сад, чтоб хоть немного проветрить голову. Уж не знаю, специально так было задумано (скорее всего, да), но там росли многие целебные коренья, которые использовались в ведьмовских практиках. Пусть цветы давно отмерли, и листва опала, но для моей задумки требовались корешки растений — а этого добра здесь было предостаточно.

«Сама сделаю ему заживляющую мазь!» — упрямо решила я и принялась выкапывать коренья.

Самая простенькая, с минимумом ингредиентов готовилась буквально за полчаса. Притащив откопанное «добро» в кухню, я немного прошлась по шкафам в поисках недостающего. Хорошо жить в доме, где полно всяких магических трав, сушеных, толченых, разложенных по баночкам как приправы.

Зелья и снадобья — единственное, в чем я была по-настоящему сильна. Они получались у меня легко, все пропорции я помнила наизусть, а если даже не знала их — чувствовала интуицией. Я умела менять составы без ухудшения качества, могла усиливать свойства. Хоть в чем-то я удалась. Если не в лунной магии или не в отцовских силах, то хотя бы в умении сварить качественное зелье.

В скором времени миска с густым кашицеобразным варевом была у меня в руках.

«Я ведь не знаю, где его спальня!» — запоздало дошло до меня.

В этом замке можно блуждать целый день в поисках нужной комнаты. Но так как всё равно уже сделала мазь, решила начать с гостиной. Хотя шансов, что он остался там же, где проводился сеанс «лечения», было мало.

Как же я удивилась, обнаружив его, лежащим все на том же кофейном столике.

«Он хотя бы жив?!» — пойманной в силки птицей забилась отчаянная мысль, я кинулась к Платону.