К счастью, Мария Андреевна была права: Дима больше ни о чем не спрашивал. Весь день до самого вечера они провозились с новыми питомцами. Их было трое, и за каждым надо было следить. Особенно боялись за одну кошку, двоих других, еще котят, старожилы приняли гостеприимнее.

Эта была взрослой и очень красивой. Абсолютно белая, с длинной гладкой шерстью и голубыми глазами. Дима объяснил, что она ангорская, но без родословной, к тому же глухая на оба уха. Бывшие хозяева просто выбросили ее на окраине города. Если бы добрый прохожий не подобрал ее, грязную, отощавшую, запуганную, и не отнес в приют, она не выжила бы.

Не удивительно, что к людям она стала относиться недоверчиво. Агрессии не проявляла, но к себе подпускала не сразу. Долго обнюхивала протянутую руку, но так и не далась погладить.

– Ничего, привыкнет понемногу, – сказал Дима. – Только первые дни я бы забирал ее на второй этаж на ночь, чтобы остальные не тиранили. Никто не возражает?

– Я бы вообще ее насовсем оставила. Такая красавица, – отозвалась Машенька, разглядывая ангорку с умилением. – И такая нежная, жалко. Как ее зовут?

– Никак, в приюте она была совсем недолго, не успели имя придумать. А вообще как ни зови, все равно не услышит.

– Но у нее должно быть имя! Пусть будет Люся, у моей бабушки кошку так звали, тоже белую.

– Люся так Люся, – пожал плечами Дима. – Все равно хозяева скорее всего переименуют.

Катя высказала сомнения, что вообще найдутся желающие взять глухую взрослую кошку, пусть даже красивую. Но Дима взглянул на Люсю пристально и ответил, что ее заберут очень скоро, не стоит сильно привязываться.

И оказался прав. Новые хозяева нашлись меньше чем через неделю.

В субботу утром, незадолго после открытия, Катя с Симой пили чай, болтали и ждали первых посетителей. Дима сидел за стойкой, уставившись в телефон – наверняка залип в одной из игрушек, которыми вдруг увлекся в последние дни. Погода выдалась жаркой и солнечной, так что до вечера вряд ли будет наплыв клиентов – все, кто не работает, рванули на пляж.

Катю тоже звали за город на все выходные, но она устала за неделю, разгребая накопившуюся работу, и соскучилась по «Котейной». Она и сама не заметила, как привыкла к этому месту. Возможно, Машенька права, и действительно стоит уволиться и работать здесь? Тем более, после каникул у Симы вряд ли получится...

От размышлений отвлекли женщина и мальчик – они замедлили шаг и разглядывали вывеску, раздумывая, не зайти ли. Мать и сын. Оба худые, длинноногие, с белобрысыми челками, падающими на глаза. Сын, лет десяти на вид, капризно выпятил губу. Мать что-то говорила ему с заискивающей улыбкой.

– Сейчас она уговорит масю скушать пироженку, а он зайдет и будет выделываться, – прокомментировала Сима, наблюдавшая за ними, подперев кулаком щеку.

– Тебе виднее, с таким-то опытом, – отозвалась Катя. – Поможешь его угомонить? Чем их отвлекают в таких случаях?

– Мои в таких случаях просто не получают сладкого. А если не перестанут так себя вести, могут вместо конфет и леща выхватить. Но то свои, а это чужой, попробуй замечание сделать – сама выслушаешь от его мамы.

Тем временем мальчишка все-таки позволил угостить себя вкусняшками. Зайдя в открытую перед ним дверь с видом хозяина, он застыл, недовольно озираясь.

– Где хочешь сесть, Данечка? – засуетилась мать. – Может, у окошка? Смотри, там котята...

– Хочу горячий шоколад, – буркнул Данечка. На котят он все-таки посмотрел, не удержался, и во взгляде мелькнул интерес.

Сима украдкой закатила глаза, но поднялась, чтобы обслужить их. В зале было тихо, и Катя отчётливо слышала разговор. Сима перечисляла десерты. Женщина вопросительно смотрела на сына. Он кривился и всякий раз отвечал, что не хочет. Даже настоящий самовар его не впечатлил.