Я отвлекаюсь от еды, следя за их разговором. Егор же всё-таки бросает один косой взор на отца, от которого даже мне захотелось поёжиться, хотя и адресован не мне.

– У меня выпускной год, я в институте почти не появляюсь последние полгода, – бросает он провокационно, но Кайманов старший не ведётся.

В данном случае, срабатывает обратная сторона – учёба не главное. Он переводит разговор на более важные для него темы.

– Что на счёт моего предложения?

И снова ни взгляда в сторону сына, на сей раз Егор отвечает ему тем же, его настроение сразу куда-то пропадает. Вот, кто умеет подшатывать его равновесие за секунду.

– Какого из? У тебя что ни день, то новые на мою жизнь планы, – ещё одна провокация безразличным скучающим тоном, и отчим наконец откладывает столовые приборы, глядя на Егора настоящим взглядом недовольного сурового отца.

– Ты же не хочешь сказать, что по-прежнему собираешься заниматься этим клоповником?

Кай усмехается, отодвигая тарелку, и берёт со стола стакан. А ещё при этом так показушно откидывается на спинку стула, что становится явно, он собирается вывести отца из себя окончательно. Я же смотрю на отца и сына только с одной мыслью: ну разве хоть кто-то может сомневаться в их родстве? Достаточно пяти минут в их обществе, чтобы понять, что сталь вместо эритроцитов в крови в случае их семьи передаётся исключительно по наследству.

– Ну, лучше, как по мне, заниматься клоповником, чем обдирать людей до нитки в твоих банках.

На выпад отчим реагирует абсолютно спокойно. Смею предположить, что он и не такое слышал за всё время своей деятельности.

– Что-то я не заметил, что ты двадцать один год брезговал пользоваться этими деньгами.

– Стыдно, каюсь, – не стыдно и не кается. Голову даю на отсечение, что Егору вообще нет дела до людей. – Именно поэтому на двадцать второй год я понял, что нам с тобой не по пути.

И снова совершенно невозмутимая реакция. Кайманов старший так спокоен, будто бы даже не сомневается, что всё равно будет так, как хочет он.

– Играйся ещё пару месяцев, пока есть время, как повзрослеешь, дай знать, будет о чём с тобой поговорить.

Эдуард принимается обратно за ужин, Кай же в этот момент взирает на него так, будто ждёт не дождётся, когда уже отец дойдёт до того куска, которым непременно подавиться.

Как же я люблю эти семейные ужины – настоящая идиллия. Все друг друга ненавидят – главное в этом деле стабильность.

– Кажется, ты хотел нам что-то сообщить, – напоминает Егор, подсказывая отцу, что, как минимум, ему уже надоело его общество, – или это замануха такая, так как по другому поводу компанию тебе больше никто не составляет?

Надо отдать должное, Кайманова старшего и это не шибко берёт. Честное слово, бронежилет вместо нервов.

– Хотел, – отзывается он и как-то даже приободряется. Хотя, когда смотрит на меня, его оптимистичный настрой утихает. – Но это больше для Лины новость, нежели для тебя.

Я чуть второй раз не давлюсь водой, не вовремя решая попить. Замираю со стаканом у губ и настороженно смотрю исподлобья на сводного брата. Не понятно почему, но все мои инстинкты именно в этот момент воют «опасность», и точно знают, от кого она исходит. Однако младший в упор смотрит на главу семейства хмурым взглядом, словно совсем не чувствует, что я прожигаю в нём дыру. Отчим же смотрит в этот момент на меня, я набираю побольше воздуха в лёгкие, словно точно знаю, что скоро он мне очень понадобится, и наконец перевожу взгляд на Эдуарда.

– Для меня? – удивления не выходит, скорее чёткое опасение.