Завариваю нам чай с сахаром. И минут пятнадцать слышен лишь звук чавканья за столом. Чавкает в основном дочь. Никак не могу отучить ее от этой привычки. Гены опять же. Ее отец нисколько не заморачивался красотой поедания пищи. А может привычка такая. Вряд ли у полицейских нормированное время на обед. Где успел, там и поел. Зато сейчас, поди, шашлычками на криминальных сходках наслаждается.

И бабами - тут же подсказывает противное подсознание. Не понятно, чего от меня хочет. Чтобы я ревновала? И что? Бросить все и бежать в его объятия? Так он решительно дал мне понять свое отношение ко мне лично и к серьезным отношениям в принципе. Два раза дал. А я все на те же грабли.

После еды собираемся с Динкой в парк. На улице ярко светит солнышко. Я говорю себе, что это добрый знак. Пытаюсь себя убедить, пока плету дочке тугие косы. Волосы у нее в обхвате как мое запястье. И порой распутать такую гриву настоящий подвиг. Но стричься она напрочь отказывается. Хочет быть красивой, когда встретит папу. А у меня язык не поворачивается сказать, что папу она своего никогда не встретит. Не сейчас. Пусть подрастет. У ребенка должно быть детство и мечты. А разбиться они всегда успеют. Это неизбежный этап взросления.

Динка носится по парку, распугивая голубей. Пускает мыльные пузыри и хохочет так громко, что парочка мамочек с колясками оборачиваются и делают мину. А я ужасная мать. Я сижу на скамейке и не обращаю внимания. Это парк, а не библиотека. Но судя по их взглядам гореть мне в аду. А может им просто мой прикид не нравится. Осуждают? Короткие шорты и майка в обтяг. Подчеркивающий очень много и ничего не скрывающий.

Но и мне, знаете ли, еще не за сорок, чтобы как монашенка одеваться. Может и я однажды начну носить длинные юбки и свободные брюки, клеш которых начинает от бедра. Но пока не хочется.

Перекидываю ногу на ногу. Закидываю в рот очередной леденец. Дина подбегает только чтобы попить водички. И тут же уносится снова, играть на большую детскую площадку. Она совсем новая. Красивая. С лестницами, домиками, качелями-каруселями и мягким современным покрытием. Дочка уже нашла себе двух друзей и ловко их припрягает. Один из мальчишек ищет для нее камушки разных форм. А другой помогает забираться на горку.

И тут она тоже не в меня. Я мужчинами никогда так легко не управляла. Скорее они мной. Вернее один. Вертел, как хотел. В прямом и переносном смысле слова.

- Мам! Мороженного хочу! - кричит дочь, продолжая карабкаться на горку.

Ишь раскомандовалась.

- Пошли сходим? - предлагаю.

- Сходи сама. Я с мальчиками пока поиграю.

Пару секунд колеблюсь. Ларек с мороженным всего в паре шагов. В принципе ничего не должно произойти. Здесь кругом люди. Семьи. Это парк, а не заброшенная промзона. А мне пора перестать дергаться от каждого шороха. Никому я не нужна. Уже столько лет прошло. Никто не собирается сводить со мной счеты. Все в прошлом.

Встаю и направляюсь к ларьку. Продавец, юноша, неловко краснеет. Может от не по-весеннему жаркой погоды. А может от моего не в меру глубокого декольте. Взгляд его там явно теряется и с трудом находится. Того и гляди номерок спросит. Пока этого не случилось, беру мороженное из его рук и направляюсь обратно.

Паника накатывает волной, когда не нахожу Дину на горке. Беру себя в руки. Стараюсь успокоиться. Наверняка она спряталась в домик. Или ползает вон в той трубе. Но адреналин уже бьет в виски. Заставляет руки дрожать. Мороженное падает, когда окончательно понимаю. Ее здесь нет. Ее нет на этой чертовой детской площадке.