– Это версия. Как он отнесся к вашей точке зрения на гипотетическую ситуацию? – спросила Ева отца Фримена.

– Он страшно разозлился. Мы часто доводили друг друга до белого каления. Именно поэтому – в числе прочего! – нам так нравилось спорить. Как подумаю, скольких людей он обманул… Заключал браки, напутствовал умирающих, крестил детей, выслушивал исповеди, отпускал грехи… Что же теперь делать?

– Я извещу архиепископа. Мы должны защитить нашу паству, Мартин. Это Мигель… Это человек, назвавшийся его именем, действовал недобросовестно, а люди ни в чем не виноваты.

– Вы говорили о крещении, – задумчиво проговорила Ева. – Он крестил детей, так?

– Обычно крестят новорожденных, но…

– Давайте на данный момент ограничимся новорожденными. Мне нужны записи о крещениях, проведенных в этом приходе, в этой церкви… ну, скажем, с 2020 по 2030 год.

Отец Лопес взглянул на свои сложенные руки и кивнул.

– Я их затребую.

– Здорово по ним ударило, – задумчиво заметила Пибоди в машине, когда они отъезжали от приходского дома. – По священникам.

– Когда тебя дурят, это всегда злит.

– Дело не только в этом. Для них это дружба и братство. Он им как бы сказал, что все это дерьмо. Вот, допустим, ты пала на посту.

– Допустим, это ты пала на посту, – поправила ее Ева.

– Нет, это мой сценарий. Ты пала смертью храбрых…

– Чертовски верно подмечено.

– А я убита горем. Рву на себе одежду от горя.

Ева демонстративно покосилась на впечатляющий бюст своей напарницы.

– Это будет незабываемое зрелище, Пибоди.

– Я в таком горе, что даже не думаю: «Эй, можно выждать приличный срок и прыгнуть на Рорка».

– Лучше оставайся в горе, Пибоди, а не то я вернусь оттуда и врежу тебе.

– Это само собой. В общем, на следующий день выясняется, что на самом деле никакая ты не Ева Даллас. Ты убила настоящую Еву Даллас несколько лет назад, расчленила ее труп и бросила его в утилизатор отходов.

– Лучше продолжай раздирать одежду на своих сиськах.

– На груди. Это совсем другое дело. Ну, словом, теперь я опять убита, потому что женщина, которую я считала своей подругой, своей напарницей и т. д. и т. п., в действительности была лживой сукой.

Пибоди повернулась и окинула придирчивым взглядом профиль Евы.

– Продолжай в том же духе, Пибоди, и ты сама окажешься расчлененной в утилизаторе отходов.

– Да я просто так сказала. Давай вернемся к Флоресу. Теперь мы будем называть его Лино.

– Мы получим записи крещений, проверим всех Лино и сузим круг.

– А вдруг его крестили не здесь? Вдруг его семья переехала сюда, когда ему было, допустим, лет десять? А может, его вообще не крестили? А вдруг он просто ткнул пальцем в карту и выбрал место, где спрятаться?

– Именно поэтому наши электронщики будут работать над фальшивым удостоверением, и именно поэтому мы будем проверять его отпечатки и ДНК по каналам Интерпола, глобальной полиции и так далее. Авось что-нибудь да и выплывет.

– Мне кажется, это гнусно до крайности – прикидываться священником, – добавила Пибоди. – Если хочешь кем-нибудь прикинуться, можно же прикинуться кем-нибудь другим. Кем-то, кем ты был раньше… Эй! Эй, послушай! А может, он и был священником? Я хочу сказать, не Флорес, а тот другой парень. А может, он хотел стать священником, но его отсеяли.

– Неплохо. Насчет «отсеяли». Когда получим записи о крещениях, ты проведешь перекрестную проверку с парнями, которые хотели стать священниками, но их отсеяли. Потом еще раз проверишь семинарию, где учился Флорес. Может, убитый был с ним знаком, может, учились вместе.

– Ясно, – кивнула Пибоди. – Я пойду еще дальше, проведу поиск по мужчинам нужного возраста, которые ходили в школу с Флоресом и знают его с тех пор.