Тут уже мое терпение лопнуло.

— Я не Эмма, сколько можно повторять! Что мне сделать, чтобы меня перестали так называть?

Прозвучало резко, но, кажется, окружающие наконец решили услышать и внять.

Магистр Стефаниус поспешил успокоить.

— Давай поговорим спокойнее, без резких всплесков эмоций, — степенно начал он. — Я задам тебе несколько вопросов, а потом, если моя гипотеза верна, то расскажу, что с тобой произошло. Договорились?

Кивнула, впрочем, иного выбора не оставалось.

— Сколько тебе лет, Вероника?

— Восемнадцать, — ответила я. — Исполнилось недавно…

— Хорошо, скажи, в каком городе ты родилась? Можешь рассказать о месте, где жила ранее?

Рассеянно пожала плечами. Неужели старик хотел, чтобы я пересказала ему всю свою жизнь?

— Выросла в областном приюте. Сирота. Забрали из неблагополучной семьи, а потом родители то ли умерли, то ли еще что, но больше я о них ничего не слышала. — В горле невольно застрял ком, вспомнилась главная сиротская обида: по какой-то непонятной причине меня так никто и не захотел удочерить или взять в опеку.

За глаза воспитатели в приюте шептались про дурную наследственность — и хорошим я ничем не закончу. От осинки не родятся апельсинки!

Почему-то тогда эти подслушанные слова так больно ударили под дых, что я была готова зубами выгрызать кусок своего будущего счастья, лишь бы доказать людям их неправоту.

В конечном итоге даже умудрилась поступить в университет, только на платное. И дабы суметь хоть как-то его оплатить, устроилась на злосчастную работу, где в первый же день влипла в историю.

— После приюта мне временно выделили комнату в общежитии, должны были дать квартиру, но вначале просто комнату, — продолжала я. — Чтобы на что-то жить, пошла работать… помогала в магазине, таскала ящики с фруктами…

— Работала?! — неожиданно прервал Станислав и расхохотался. — Эмма, ну это уже не смешно, ты в жизни ничего тяжелее ложки не держала. Ты просто пересказываешь все услышанное о переселенцах!

— Не перебивай! — рыкнул на него магистр и, уже глядя на меня, сказал: — Продолжай, я внимательно слушаю.

Почему-то его тон голоса успокаивал, заставлял довериться. Пришлось рассказать ему о своем первом и последнем рабочем дне, о том, как обвинили в воровстве, о деньгах, которых никогда не было, и о том, как спешила и, похоже, попала под машину.

— А в это время твоя дочь Эмма решила сбежать из дома и села на лошадь, — магистр красноречиво посмотрел на Станислава. — Верно понимаю?

— У нее через неделю помолвка, а через месяц свадьба! С графом Карьери! Вы понимаете, что это значит?

Если магистр и понимал, то по его лицу даже тень не пробежала. По ходу, какой-то там граф его мало волновал.

— Боюсь, тебе придется сообщить ее жениху дурные вести, — без какой-либо тени иронии или сожаления ответил старик. — Его невесты в нашем мире больше нет. Похоже, Эмма умерла.

Кончики моих пальцев похолодели.

— К-как умерла? — зачем-то задала очевидно глупый в этой ситуации вопрос.

Старик глубоко вздохнул и все же ответил:

— Ты же поняла, что оказалась не в своем мире? Это чужой мир, а таких, как ты, у нас называют переселенцами. Иногда происходит феномен, когда два двойника в вашем и нашем мире умирают одновременно. И тогда более сильная личность занимает место более слабой, при условии, если одно из тел остается подходящим для дальнейшего существования.

— Как понять «подходящим»?

— Это значит — в своем мире твое тело уже не дышит, Вероника. А тебя швырнуло сюда, в тело Эммы.

— А она где?!

— Мне очень жаль, — магистр развел руками, отвечая мне, но при этом смотрел на Станислава. — Тебе придется сказать своей жене правду. Эммы больше нет.