– Кто? – Слово показалось смутно знакомым. – Какая руза?
– Перепончатокрылая. – Кьетту не хотелось больше говорить про руз, хотелось спать.
Но Иван не отставал.
– А зачем она к нам лезла?
– Тебя пожрать хотела, зачем же еще?.. Болимс, право, ну ты-то что дрожишь? Рузы на снурлов не охотятся, только на людей! Не знаешь разве?
Знал. Но теперь его беспокоило другое.
– Скажите, это правда… – Голос его сорвался, он не договорил.
– Что – правда?
– Что Иван – НЕКРОМАНТ? – выговорил снурл страшным шепотом.
– Ну разумеется, нет! Ничего общего не имею! – раздраженно опроверг объект рузьей охоты. – Ты слушай больше всяких разных нолькров. Они тебе и не таких еще гадостей наговорят! Они тебя самого в чернокнижии каком-нибудь обвинят!
– Тьфу-тьфу, чур меня, чур! – булькнул Влек и торопливо юркнул под одеяло, укрылся с головой, будто в том было его спасение.
Кьетт усмехнулся многозначительно и задул свечу.
Наконец наступила ночь.
Глава 6,
которая учит: не та тварь страшна, которую мы съедим, а та, которая нас съест
А утром, в дороге уже, тема нашла неожиданное продолжение. Болимс Влек, бледный, невеселый и очень смущенный, поравнялся с Кьеттом и спросил:
– Феенауэрхальт, скажи… только не сердись… а ей было очень больно?
– Кому? – не понял тот. – Миле? Когда ее вешали? – Ну вот не шла у него почему-то из головы лоскотуха, привыкнуть, что ли, успел? Пусто казалось без нее в этом мире, нет-нет да и оборачивался невольно, будто надеялся вновь увидеть, как трусит она следом, глупая и грязная… Нет, как женщина она его не интересовала совершенно. Скорее, как занятная зверушка. Весело с ней было.
– Нет, это я про рузу. Больно ей было, наверное, когда ты руку отрубил?
– Конечно, больно! Это же рука! – согласился Кьетт машинально, продолжая думать о своем.
Снурл горестно вздохнул. Помолчал. Еще раз вздохнул.
– А как же она теперь будет, без руки?
– Подумаешь! Новая отрастет. Это же руза! – отмахнулся нолькр, его судьба ночного чудовища не волновала нисколько, он вообще не понимал, к чему о нем столько разговоров вести.
Но тут в их диалог вклинился возмущенный Иван.
– Что значит – новая отрастет?!
– То и значит! – Кьетт уже начинал раздражаться. – Начнет расти новая рука на месте старой, сначала маленькая, потом все больше и больше. И вырастет наконец длинная и красивая. «Регенерация» называется. Как хвост у ящерицы.
– Тогда зачем ты ее отрубал? – вскричал человек свирепо.
Нолькр вскинул на него округлившиеся глаза. Раздражение у него пропало, одно удивление осталось.
– А ты хотел, чтобы она ею до утра у нас в комнате махала? Дуло же из окна!
– Я хотел, чтобы ты эту тварь убил! Чтобы она больше на меня не охотилась! Не конечности рубить, а проткнуть ее надо было, прямо в сердце, или какие там у ваших руз жизненно важные органы!
– Вот видишь, какой он у нас жестокий! – обращаясь к Влеку, заметил Кьетт. – А говорит, будто не некромант. А самому только бы убивать направо и налево.
Снурл скуксился окончательно.
– При чем тут жестокость? – заспорил Иван. – Речь идет о самосохранении! Эта тварь охотится на людей! И я не желаю, чтобы она оставалась в живых! Все рузы должны передохнуть!
Кьетт хихикнул, отвернувшись, – разговор начинал его развлекать. Такая уж натура у нолькров, что хлебом не корми, дай поехидничать.
– Мало ли кто чего желает. Ты у Болимса Влека спроси, к примеру, – он наверняка мечтает, чтобы передохли все нолькры. Правда, Влек? Только честно?
– Да… Нет… Не все… – совсем стушевался тот, принялся на нервной почве колотить хвостом по крупу своей кобылки, та чуть не понесла, спасибо, Кьетт успел поймать под уздцы.