Эта старая угроза со стороны «Гидро» и политиков десятилетиями оправдывала драконовские меры, предпринимаемые коммунальными службами.

После секундного замешательства представитель «Гидро» коротко кивнула. Политик злобно сверкнул глазами на Гамаша. Старая ложь была разоблачена.

– Оставьте по одной команде на наиболее уязвимых плотинах, – сказал Гамаш. – На тот случай, если одного открытия шлюзов будет недостаточно. И перенаправьте все остальные ресурсы на прокладку отводов и водосливов на притоках.

– Merci, – сказала Туссен, пытаясь вмешаться. Остановить этот поток советов.

– Есть очевидные ключевые места, – заметил полковник из Корпуса инженерных войск, принимая предложение и указывая на несколько рек. – Мы можем выбрать дюжину наиболее важных притоков. Скажем, здесь… и здесь.

– Oui, – кивнул Гамаш, знакомый с местностью. – Нам не нужно отводить все. – Он оторвал глаза от карты и посмотрел на Туссен. – Мы можем также обратиться за помощью к местным фермерам. Воспользоваться их оборудованием для рытья…

– Мы? – спросила она, и опять все в кабинете замерли.

Исключая политика, по лицу которого расползлась широкая улыбка.

– Вы, – поправился Арман, выпрямляясь и снимая очки для чтения. – Это ваша операция, старший суперинтендант. Вы просили моей помощи и совета. Я просто даю их вам.

– Спасибо.

– Сражение можно выиграть на одном фронте, – продолжал он. – Но война выигрывается на многих. Вы сосредоточиваете силы в самых опасных местах. И в этом есть свой смысл. Однако вы можете также работать на опережение кризиса. Хотя риск и существует.

– Но это не риск, Гамаш, – перебил его заместитель премьера. – Это безрассудство.

Все взгляды устремились на него. Гамаш поднял голову и посмотрел на политика:

– Это просчитанный риск, месье. – Голос его звучал так официально и холодно, что было странно, почему при каждом слове из его рта не вылетает облачко тумана. – Гораздо больше риска в параличе. В безответственной нерешительности.

– Вы так думаете? Может, нам стоит спросить об этом тех ваших подчиненных, кто был убит или ранен из-за ваших так называемых просчитанных рисков? Да вы вообще не должны здесь находиться. Вы должны сидеть дома. Или охранять какой-нибудь «Уолмарт». Или прохлаждаться в тюрьме.

Никто не произнес ни слова. Все глаза были широко открыты. Даже Мадлен Туссен была потрясена этой язвительностью.

– Старший суперинтендант Гамаш сделал… – начала было она, но взгляд политика заставил ее замолчать.

– Когда ваш комитет предложил мне вернуться в полицию в качестве главы отдела, – заговорил Гамаш, гневно глядя на заместителя премьера, – вы должны были знать, что существует риск моего согласия на предложение.

По меньшей мере два человека в кабинете фыркнули от удивления. А может, от неожиданности.

– Мы даже не думали, что вы дошли до такого отчаяния. Или глупости, – сказал политик.

– Что ж, вы приложили максимум усилий, – слабо улыбнулся Гамаш. – И все же вот он я. Стою здесь. Прямо перед вами.

– Вы действительно считаете, что это был максимум наших усилий, Арман?

Наступило потрясенное молчание, и наконец старший суперинтендант Туссен ринулась на амбразуру:

– Думаю, именно так мы и будем действовать. Оставим оборудование на гидроплотинах, чтобы предотвратить катастрофическое развитие событий, а на юге будем по мере необходимости взрывать заторы.

Не обращая на нее внимания, заместитель премьера склонился к карте:

– По вашему сценарию, Гамаш, я вижу, что одной из спасенных деревень будет та, в которой вы живете. Вы ведь живете в каком-то захолустье в Восточных кантонах? Я чувствую на вас его запах. Запах дерьма.