– Что посоветуете, Егор Левонович?

Карапетян, безмолвно сидевший перед «огуречным» терминалом, встрепенулся.

– Мне кажется, вы правы, Георгий Константинович. Атака должна задержать нехороших парней. Мне бы ещё пару часов, и я выйду на целевую программу Крепости.

– В смысле?

– Блок памяти Сумасхода, заведующий главным оружием Крепости, повреждён, но я пытаюсь обойти затык через другие программы и близок к успеху. А когда включится большой излучатель…

– От «носорогов» останутся только рожки да ножки! – весело вскричал Костя.

– Уговорили, – закончил свои мысленные расчёты Мерадзе. – Попробуем озадачить «демонскую» технику.

– Учтите, я пойду с вами!

– Твоя задача по-прежнему охрана Крепости! – осадил ботаника Редошкин. – Ты единственный её защитник и бодигард Егора Левоновича.

– Но я могу пилотировать и…

– Мы это учитываем. Понадобится твоя помощь – позовём! – пообещал Редошкин.

Костя, собравшийся отстаивать своё право воевать, посмотрел на Карапетяна и согласился следовать приказу сержанта.

– Слушаюсь, командир! – бодро вскинул он вверх сжатый кулак.

Действуя как на пожаре, бойцы Максима перегрузили в самолёт оружие «из подвала» Крепости, каковое они же недавно и прилаживали к баррикаде, и «демонский истребитель» взял курс на край песчаной пустоши, окружавшей Крепость.

Колонна носорогопауков, ведомая роем шмелей, приблизилась к опушке леса вплотную. Ей оставалось преодолеть всего километров шесть-семь, после чего она выходила к пустоши, простиравшейся на двадцать километров до кратера.

Пилотировал самолёт Редошкин, досконально изучивший все повадки нечеловеческой летающей машины. Мерадзе же расположился у люка в носу аппарата, приготовив к стрельбе все захваченные комплексы.

– Эх, была бы с нами Вика! – заметил он сожалеюще.

Редошкин его понял: только с девушкой в качестве стрелка самолёт мог стрелять из своих мощных «пушек», уничтожающих любые материальные предметы.

Шмели заметили противника, когда самолёт выскочил из-за гигантских «сосен» и «пальм» низко над землёй и кинулся на колонну как мангуст на ползущую кобру. Рой был не очень велик, примерно до полусотни метров в диаметре, и его можно было бы игнорировать, поскольку насекомые не могли пробить корпус «демонского истребителя». Но люк в носу самолёта был открыт, и Редошкину пришлось исполнить немало элементов высшего пилотажа, прежде чем рой перестал заслонять жутких тварей и Мерадзе смог открыть огонь.

Всего в колонне насчитывалось более двух десятков носорогопауков, пять «многоножек» и несколько модулей поменьше, почти повторяющих очертания более мощных товарищей.

Первым же выстрелом из «Вербы» Мерадзе поразил «многоножку», взрыв которой повредил одну из малых машин и сбил на землю часть шмелей.

Затем наступила очередь «Гнома».

Этот ручной револьверный шестизарядный гранатомёт калибра сорок миллиметров был настоящее «дитя войны», так как родился в период ожесточённого противостояния федеральных сил и сепаратистов на территории Кавказа в тысяча девятьсот девяносто четвёртом – девяносто пятом годах и сочетал в себе высокую огневую мощь и скорострельность, будучи абсолютно неприхотливым в эксплуатации. «Гномом» его прозвали не за компактность и малый вес (всего 5,6 килограмма), хотя и эти характеристики дополняли перечень преимуществ, так называлась программа разработки этого образца вооружений. Но он был испытан на поле боя не раз и позволял за несколько секунд отбить атаку противника.

Первые две гранаты уничтожили вторую «многоножку», остальные повредили двух носорогопауков, и только после этого колонна начала расползаться под защиту деревьев и огрызаться ответным огнём, бесшумным, но от этого не менее опасным. Из леса вынеслись в небо зелёные «сетчатые» молнии, а также вихрящиеся струи нагретого воздуха, представлявшие собой разряды деструктурирующих излучателей. Одна такая струя превратила в пыль вершину «сосны» высотой в двести метров, а «сетчатая» молния, едва не задевшая крыло самолёта, порубила в щепу ствол соседней «пальмы».