— Ты себя со стороны видел? — поинтересовалась Людмила.

Максим нахмурился. О своем внешнем виде он думал в последнюю очередь и заглянуть в зеркало перед выходом не удосужился.

— Нет, не видел, — признал он, зарывшись рукой в волосы. Движения дерганные. На лице нездоровая бледность. В каждом его жесте читалась растерянность.

Людмиле пришлось жестко подавить желание обнять и пожалеть. Максим уже в подростковом периоде не любил подобные проявления любви. Да и правильно это, не стоит матери сюсюкаться с взрослым сыном. Но материнскому инстинкту плевать десять лет твоему чаду или тридцать…

— Так, иди в ванную и приведи себя в порядок, — распорядилась она, — а я пойду, чай поставлю.

Пока Максим пропадал в ванной, Людмила заварила свежий чай. Сама она не очень любила этот напиток. Сын же не представлял нормальную жизнь без черного чая. Причем предпочитал он дорогие сорта. У женщины всегда имелась в запасе заначка для любимого сына.

Она резко выдохнула, пытаясь успокоиться. Все же Макс был слишком похож на своего отца. И внешне, и по характеру. Импульсивность и резкость суждений она пыталась смягчить воспитанием, но эти черты характера порой всплывали в самый неподходящий момент. Ей оставалось молиться, чтобы сыну хватило выдержки, а Лере — мудрости, чтобы сохранить распадающуюся семью.

Максиму не нужно было ничего говорить. Мать поняла всё без слов.

***

Максим долго не решался выйти из ванной. Просто боялся признаться матери в своем грехе. Банально трусил. Но вечно скрываться в комнате он не мог.

На кухне его уже ожидала чашка крепкого свежего чая. От этого, казалось бы, привычного жеста стало тепло в груди. С матерью Максу повезло. Не то, что с отцом...

Подобные мысли снова заставили его нахмуриться. Как бы он не пытался освободиться от тени своего родителя, она все равно над ним нависала. Как показало время, их схожесть внешними данными не ограничилась.

— Рассказывай, — велела мать, как только он сел за стол.

Вот он, момент, который он старался отсрочить. Сглотнул. Отвел глаза и уставился на бежевую скатерть. В горло словно сухого песка насыпали.

—- Я изменил Лере, — признался он, не поднимая взгляда. Просто не хотел видеть осуждение в глазах матери. — Она узнала об этом!

Максим не видел, как исказилось лицо Людмилы, но прекрасно слышал, как прерывисто она выдохнула. Накатило желание малодушно зажмуриться. Вместо этого он усилием воли заставил себя перевести взгляд на маму.

Людмила Николаевна была печальна.

Эта материнская грусть резала по живому.

Лучше бы она на него разозлилась!

— Как же так, родной?

— Не знаю, — потерянно ответил он, внезапно почувствовав себя маленьким мальчиком, — я просто... Она ведь не простит. Я, конечно, могу надавить и заставить, но не могу. Только не с ней...

Голос прервался. Он мог заставить, но не хотел. Макс желал, чтобы жена оставалась рядом с ним и впредь, но не таким образом.

Ему оставалось лишь молить Леру о прощении и стучать в закрытые двери, вместо того, чтобы просто выбить их.

— Но ты ведь не сможешь без нее, — тихо заметила Людмила.

Как будто он этого не знал! Если Лера уйдет, ему придется учиться жить без нее. Предстоит долгая реабилитация, весьма болезненная. Людмила Николаевна слишком хорошо понимала сына, чтобы не догадаться насколько тяжело придется ему.

— Не могу, — просто ответил он, — поэтому буду бороться до конца. Если понадобиться буду валяться на коленях перед ней.

Он замолчал, обдумывая дальнейший план действий. Сделать ему предстояло много, а времени так мало.

Повисла тишина. Каждый думал о своем.