Гудки ей стали ответом. Через минуту на улицу выбежал Максим. В штанах и распахнутой рубашке. Босиком. Растрепанные волосы. Растерянный взгляд. И полные вины и страха карие глаза.

Кажется, Валерия все-таки оторвала их от интересного занятия.

Лера мрачно усмехнулась, хотя веселье было последним чувством, которое женщина испытывала на тот момент. Ревность вцепилась в сердце своими хищными когтями, сжимая и отравляя кровь.

Колчин сразу понял, что оправдываться перед женой бесполезно. Она не знала, как он это понял, но Максим даже не пытался объясниться. С одной стороны подобное поведение принесло облегчение — Валерия не хотела знать подробности и вероятные искажения его любовной связи, но с другой — отозвалось разочарованием в сердце. Словно Лера была недостойна даже извинений, услышанных из его уст.

Вырисовавшаяся картина имела множество двойственных аспектов. Валерия не хотела изматывающих разговоров, но ждала проявления чувства вины со стороны Макса. Колчина желала притянуть к себе всеми силами любимого мужчину и никогда не отпускать, при этом не хотела видеть его. Она любила его, но к любви теперь примешивалась зарождающаяся ненависть. Её мир, всегда имевший твёрдую основу, разделился на два противоположных полюса, каждый из которых имел право на существование и являлся проявлением внутренних стремлений Леры.

Женщина сняла солнечные очки и посмотрела ему прямо в глаза. Показала последствия того, что Макс с ней сделал. Жестокие изменения были видны невооруженным глазом. Тяжесть, пережитых ночью мгновений, отразилась в чертах лица усталостью и несколькими новыми морщинками.

Они стояли друг напротив друга. Не двигаясь. Не произнося ни слова.

Семья, разделенная надвое.

Два человека, которые безумно любили друг друга, но в какой-то момент упустили это священное чувство. Захламили его ненужным грузом и мусором бытовых проблем. Запылили в неспособности создать новую жизнь. И вот она, последняя капля. Разделение «до» и «после». Чистое и великое чувство оказалось измаранным в низости предательства и боли.

Долго они так простояли, безмолвно высказывая обиды и попытки попросить прощение. Казалось, невидимая ниточка болезненного понимания соединила их на некоторое время. Тоненькая струна. Но и она оказалась разорвана. Разодрана в клочья. В их безмолвный мирок вторгся голос, разрушая остатки былого понимания. Женский голос предательства. С балкона третьего этажа неверного мужчину позвала любовница.

— Максим, что случилось?

Валерия дернулась. Отмерла. Взглянула наверх. Красивая блондинка неловко ёжилась на свежем воздухе в одном шелковом халатике. И она совершенно точно знала, в чем дело.

Лера перевела взгляд на мужа. Тот даже не пошевелился. Вцепился в нее каким-то отчаянным взглядом. Словно загипнотизировать пытался.

— Красивая, — похвалила Валерия. Кивнула, выражая одобрение. — Твои вещи я соберу сама. Вечером заедешь за ними.

— Лера, — голос Максима словно неживой, — пожалуйста...

Колчина выставила руку в запрещающем жесте.

— Не стоит, Макс, — покачала головой, — раньше надо было думать. Теперь исправлять нечего. Я не смогу ни понять, ни простить. Так что лучше прекратить любые отношения. На развод подам в ближайшие дни.

— Не надо, — чуть уверенней заявил он. — я смогу всё исправить! Ошибся. Признаю. Но не стоит рушить нашу семейную жизнь!

Валерия невольно отступила. Часть ее не верила в происходящее. Малюсенький ошметок души отказывался принимать происходящее.

— Я её не рушила, — отрезала женщина, гневно сверкая глазами. — Я не изменяла тебе! Не врала! Любила и ждала! Думала, что являюсь любимой женой, а оказалась просто дурой!