– Терри... – все звучал и звучал еле слышный призыв. – Терри...

***

Катерина застонала и открыла глаза. Обхватив руками гудящую от боли голову, она непонимающе уставилась на белые всполохи, освещающие комнату. Неужели пугающий сон не закончился? Да нет же. Кровать, тумбочки, абстрактная живопись на стене – обычный гостиничный номер. Но тогда почему она слышит рокочущие раскаты грома? Один в один, как в бескрайних песках ее личного безвременья. Оглушенная, растерянная, не успевшая как следует проснуться, Катерина не могла понять, где она и что происходит. Ей стало страшно.

«Господи, что со мной? – в смятении думала она. – Почему мне так холодно и жутко?» Грохот очередного удара стихии заставил ее вздрогнуть. «Нет, это не сон. Это не может быть сном», – тихо прошептала Катерина, наблюдая за тревожными всполохами зарниц. В их мертвенно-белых отсветах ей мерещилось что-то потустороннее. Призрак черной пустыни вновь встал перед глазами. Она сжала руками раскалывающуюся голову. «Нет. Не сон. Это всего лишь гроза, – исступленно убеждала себя Катя. – Рано или поздно она обязательно закончится!» Она закуталась в одеяло и словно мантру повторяла одно и то же: «Я не сплю... Это не сон...»

Гул содрогающихся гор, шум дождя, беснующиеся за окном молнии превращали обычную ночь в настоящий апокалипсис. Сон и явь мешались воедино, не позволяя отделить одно от другого, и Катерина завороженно смотрела на мечущиеся по стенам тени, не в силах сдвинуться с места.

Резкий стук распахнувшегося окна вывел Катю из ее странного транса. Стекло тонко задребезжало, яростный порыв ветра подхватил тяжелые шторы, принявшись остервенело трепать бархатную ткань, крупные капли дождя упали на окно и с силой забарабанили по железному отливу.

Очнувшись, Катя соскочила с постели и подбежала к балкону. Потянула на себя сопротивляющуюся створку, с трудом захлопнула ее и застыла, глядя на неистовство стихии.

В горах бушевала гроза. Бесчисленные молнии прорезали черную гладь неба, пелена воды, стремительно падающая вниз, сливалась с кипящими водами Мзымты, гулкие раскаты грома сотрясали темные вершины. Катерина не могла оторвать взгляд от этой ужасающей красоты. Сила, мощь, беспощадность... Впервые она ощутила, как слаб и ничтожен человек перед неумолимой силой природы.

Она долго стояла у окна, глядя на безумства ночной бури, а потом, словно проснувшись, обвела комнату непонимающим взглядом и медленно побрела к кровати. В голове ее мешались обрывки сна, таинственный шепот, тоскливое чувство одиночества и неясное ощущение надвигающейся беды. Забравшись в постель, Катерина закуталась в одеяло и закрыла глаза. До рассвета оставалось всего несколько часов.

***

Константин устало потер лоб. Его тревожила непогода, беснующаяся за стенами отеля. Она грозила нарушить планы. Откинувшись на спинку кресла, Костя задумчиво повертел в руках пачку сигарет. Старая, бессознательная привычка. Курил Константин редко – никотин не имел над ним власти и не доставлял особого удовольствия. Правда, английские «Treasurer» – небольшие, набитые вручную – являлись своего рода показателем высокого статуса и служили хорошей защитой от скуки.

Вот и сейчас, он неторопливо достал одну из них и закурил. Мягкий, сладковатый дым тонкой струйкой поплыл по комнате. Костас отвел руку и уставился на тлеющий кончик сигареты.

«Катерина. Она становится проблемой, – напряженно раздумывал он. – Слишком много внимания я уделяю очередной...» Он запнулся, не решаясь назвать девушку привычным определением. Почему-то Катю не хотелось равнять с остальными. Сколько их было... Сотни. Красивые, яркие, раскованные. И холодные. Пустые. Их хватало ненадолго. Месяц, три, пять – мало кто выдерживал дольше. И он никогда не жалел, расставаясь с очередным source*. Пользовался, откупался хорошим вознаграждением, но, расставаясь, никогда не жалел – ни одна не запала в душу, ни одна не смогла насытить его полностью. А эта девочка... Когда Митрос сказал, что нашел для него идеального донора, он не поверил – давно уже перестал надеяться на то, что подобное возможно. За долгие годы почти голодного существования Костя привык довольствоваться жалкими крохами силы. На жизнь хватает, и ладно! На большее он уже не рассчитывал. Поэтому, когда увидел Катерину, едва удержался от разочарованного вздоха. Хрупкая, застенчивая, юная. Лица почти не видно за нелепыми очками. Решил даже, что Димитрос ошибся – ну откуда в этой крохе сила? Она сама-то на ногах еле стоит! А ночью, рискнув попробовать ее energia*, он не смог оторваться. Она была теплой, живой, настоящей. Щедро делилась эмоциями и красками жизни, дарила ощущение эйфории и всемогущества. Он тогда едва сумел остановиться. Ушел к себе – оглушенный, пьяный, счастливый... И весь день прожил в приподнятом настроении, чувствуя себя по-настоящему живым. И сытым. Очень сытым. Настолько, что рискнул вызвать на разговор самого Генриха. И ведь получилось! Катино присутствие дало ему неоспоримое преимущество. А вкус ее силы... Хватало одного глотка, чтобы наполнить иссушенную долгим воздержанием душу.