Голос звучит как будто искренне, и темный взгляд, который минуту назад как будто просвечивал меня насквозь, гаснет без намека на интерес. Очень надеюсь, что собственный вздох облегчения не выходит за пределы моего воображения. Впервые мне так остро хочется вытолкнуть человека не только из своего личного пространства, но и из жизни.

— Мировую? – подключается Саша, беря бокал шампанского у проходящего мимо официанта. Вручает его мне и, приобняв, шепчет на ухо: - Не обращай внимания, малышка, он мировой мужик.

— Мне уже хватит, - открещивается Денис, корчит что-то вроде извиняющейся улыбки, хоть с первого взгляда понятно, что он не из тех людей, которые считают нужным просить прощения даже если правда виноваты. – Пойду поздравлю вашего отца, Соня. И, пожалуй, баиньки.

— Серьезно? – переспрашивает Саша, и мне хочется его одернуть, чтобы не вздумал отговаривать брата от ухода. Малодушно и некрасиво с моей стороны, но я не хочу, чтобы этот мужчина оставался рядом хоть одну лишнюю минуту.

И зачем-то, как ребенок, которому запретили смотреть на сварку, но он не в силах сопротивляться любопытству, украдкой поглядываю на Дениса. Как оказывается – ровно в тот момент, когда он сам устремляет на меня непроницаемый черный взгляд.

Возможно, но я не уверена точно, мужчина его возраста с обручальным кольцом на пальце не должен вот так смотреть на девушку, которая, будь она младше на несколько лет, могла бы быть его дочерью.

Он как будто ждет чего-то. Сигнал, знак? Я даже не буду пытаться понять, потому что единственное послание, которое у меня есть для этого мужчины: «Уходите, пожалуйста, и больше никогда не появляйтесь в моей жизни».

— Серьезно, - грубо, как щелчок плетью, бросает Денис, разворачивается – и, как ледокол, без проблем врезается в столпотворение гостей.

Только когда окончательно теряю его из виду, перевожу дыхание, на всякий случай спрятав панику за попыткой еще раз понюхать цветы.

— Малышка, серьезно, не бери в голову. – Саша притягивает меня к себе, и в его надежных руках я мигом прощаюсь с доброй половиной страхов, нагнанным его угрюмым братом. – Дэн ругается как сапожник, но он был мне вместо отца. И все, что у меня есть – тоже его заслуга.

— Я уже и забыла, - с напускной беззаботностью говорю в ответ, заталкивая подальше никуда не девшееся плохое предчувствие.

— Наши планы на выходные в силе? – Саша берет меня за подбородок и осторожно, чтобы это не выглядело слишком фривольно, наклоняется к моему лицу, как будто собирается поцеловать.

Мы оба знаем, что пока здесь мой отец – под запретом даже обнимания, не то, что поцелуи, но, когда двоих неумолимо тянет друг к другу, когда каждый мой нерв сладко натягивается от предвкушения ощутить на вкус его губы, не выдерживает никакая конспирация.

Я прикрываю глаза, позволяя себе мимолетную фантазию о том, что уже через несколько дней мы сбежим за город, снимем номер в курортной гостинице и будем предоставлены сами себе. Будем гулять, держась за руки, слушать один на двоих плеер и пить домашний лимонад. И целоваться, пока не онемеют губы.

Пожалуй, я готова сознаться самой себе, что со мной, наконец, случилось то, что принято называть «первой любовью». И это самое приятное, теплое и сладкое чувство за всю мою жизнь. Так и хочется попросить Сашу заглянуть мне за спину и проверить, не выросли ли у меня крылья, потому что прям сейчас я готова взлететь и посыпать зал волшебной пылью, как фея из «Питера Пена».

— Я уже начала подготавливать почву, - говорю голосом заправского заговорщика, и Саша, подмигнув мне, быстро отстраняется, выразительно откашливаясь в кулак. – Дмитрий Иванович, я…