Полицмейстер вернулся к писанине, с равнодушным видом, но очевидно: всё так.

ВЕРА

А партия, к которой я принадлежу, ничего общего не имеет с этими… (говорит презрительно) боевиками!

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Знаю-знаю, вы за исключительно конституционное решение всех вопросов.

ВЕРА

Именно. Так что оставь иронию. И на месте я оказалась совершенно случайно.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Это ты умеешь.

ВЕРА

Девчонка собачку потеряла. Отнеси Хохлову.

Вера поднимается. Полицмейстер следом, на рефлексе «женщина встала».

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Какую собачку?

ВЕРА

Плюшевую. Выронила. Сейчас страдает. А вы серьёзные солидные мужчины. Вам не понять, вы забыли… Если это всё?

Вера кивает на бумаги, которые он заполнял, имея в виду надзор.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Да…

Проницательно смотрит на Веру.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Ты сколько с отцом не разговаривала?

ВЕРА

Как из дому ушла. С четырнадцати лет. Сам считай.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

А с… Покровским?

ВЕРА

Ты с чего археологией решил заняться?

Усмехнувшись: «не стоит бесед!» – она на выход, он – провожать. У двери она останавливается.

ВЕРА

Хохлову обо мне не говори. Он кинется в муки совести, начнёт на службу звать. Себя под неприятности подведёт.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Кабы не таким картонным голосом говорила – поверил. Но в тебе же гордыня лютует. Мол, сразу не взял – и не надо теперь!

ВЕРА

Не говори глупостей!

Целует его в щёку.

ВЕРА

Дорогу найду, не провожай!

Выскальзывает из кабинета.

(КОНЦЕВИЧ, ПРОХОЖИЕ.)

Концевич идёт к почтовому отделению. Докурил, выбросил окурок. Зашёл.

Буквально сразу вышел, сплюнул под ноги. Пошёл по улице.

(КОНЦЕВИЧ, ЖИТЕЛИ ДОМА.)

Доходный дом, где живут студенты, мелкие чиновники и прочая подобная публика. Мрачный, грязный, классический петербургский. Бабы развешивают бельё. Дворник лениво метёт. Концевич пересекает двор, заходит в подъезд.

(КОНЦЕВИЧ.)

Концевич звонит в дверной звонок – никто не открывает. Лицо крайне недовольное. Толкает дверь – открыто. Заходит.

(КОНЦЕВИЧ, ОГУРЦОВ.)

Убогая квартирка, тёмный коридор. Чертыхаясь, Концевич идёт по коридору, заходит в комнату. На полу лежит молодой человек в форме мелкого чиновника почтового ведомства (Огурцов), изо рта – пена. Концевич, увидав, сдержанно чертыхается. Быстро наклоняется, щупает пульс: Огурцов мёртв. Концевич оглядывает помещение – на столе записка. Берёт записку, читает: «ЦЕЛЫЙ МИР НЕ СТОИТ И ОДНОЙ СЛЕЗЫ РЕБЁНКА». Кладёт на стол. Покачав головой, тихо:

КОНЦЕВИЧ

Прекраснодушный идиот!

Выходит в коридор, слышен звук запирающегося замка. Концевич возвращается. Берёт бумагу из тонкой стопки. Пристраивает записку, чтобы удобней списывать, подделывая почерк. Макает перо в чернильницу. Поглядывая в записку, пишет.

Встаёт. Забирает со стола настоящую предсмертную записку, складывает вчетверо, кладёт в карман. На её место возвращает только что им написанную. Бросив ещё раз взгляд на лицо покойного, с выражением снисходительного осуждения: слабак! Но и, тем не менее, с жалостью, – выходит.

(ОГУРЦОВА, МАТРЁНА ИВАНОВНА.)

Огурцова лежит на кровати, на спине. Потная, мучается, обессилела метаться. Матрёна мочит в тазу полотенце, выжимает, кладёт Огурцовой на лоб.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Потерпи, Алёна!

ОГУРЦОВА

Муж не приходил?

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Не приходил. … Не думай о муже! Всё с ним в порядке.

ОГУРЦОВА

Много работает. Еле концы с концами сводим. Ему обещали большую премию дать. Может, домой ещё не приходил, записку не читал?