Вера внимательно слушала, надев фартук и отправившись обрабатывать руки. Девчонка, насмерть перепуганная, подала слабый голос:

– Я не умру?

– Непременно умрёшь. Но не сегодня.

Александр даже укоризненного взгляда на княгиню не бросил, он привык к её манерам. Она кивнула, и он продолжил:

– Желая определить размеры и направление этого тела, я стал осторожно обводить его пальцем, но почувствовал, что тело ускользнуло и погрузилось глубже. Но первоначальное ощущение твёрдого тела было для меня несомненно, я только недоумевал: что бы это могло быть?

– Веретено! – сказала Вера, посмотрев на пациентку: мол, подтверди, видишь, господин доктор мучается неизвестностью.

Та кивнула. У Саши глаза чуть не вылезли из орбит.

– Веретено? – растерянно прошептал он.

– Такому в академиях не учат? – притворно изумилась Вера. – Вы, Александр Николаевич, раз уж взялись за дело спасения в подобных случаях, изучили бы ремесло подробнее. Не бойся, бога ради! – обратилась она к молоденькой женщине. – Мы тебя в полицию не сдадим. Тебе-то только от четырёх до шести лет – всего лишь исправительных работ. А вот ему, – Вера кивнула на Александра, – благодетелю твоему! Ему – каторжные работы до десяти, ссылка в Сибирь, лишение состояния и практики! – последнее княгиня яростно проорала Саше в лицо.

– Я-то чего?! – опешил он.

– В таком-то статусе если застанут у тебя на дому… Догадайся! Ты ж её из клиники к себе приволок, желая спасти от наказания! Вы разве ничего не слышали и не читали о процессе доктора Пиотровича, малолетний вы долбо…б?! – Вера употребила слово, испокон веку на Руси определяющее хронических придурков, из раза в раз повторяющих тупейшие ошибки, берясь за глупое дело снова и снова. – Ах, простите, вы тогда были ещё совсем короткоштанным разгильдяем и учились в гимназии!.. Продолжай доклад, – резко сменив тон, распорядилась профессор Данзайр, приступив к выполнению наружного исследования.

Сглотнув обиду, ординатор Белозерский продолжил:

– Я стал выводить палец, но на уровне внутреннего зева нащупал отверстие, через которое попал в другую полость – без сомнения, на сей раз в полость матки. На стенке полости матки, как и на стенке шейки, имелись неровности в виде разрывов, идущих в глубь маточной ткани. Получалось тактильное ощущение проткнутых чем-то… теперь я знаю, чем… ямок, слизистая оболочка и мускульный слой продырявлены в разных местах до серозного покрова. Никакого содержимого в полости матки я не обнаружил. Выводя палец, я мог уже точно определить, что первоначальное отверстие, ведшее в упомянутую полость, помещалось в верхней части канала шейки слева, тотчас под внутренним зевом. Края этого отверстия рваные.

– Всё не так ужасно. Повезло дуре малолетней. Дай ей морфия, я вычищу как следует. И… как третье лицо, участвующее в деянии, получу всего лишь каких-то три года в исправительном доме. Возможно, в том же, куда отправится наша пациентка! Потому что доверия к таким у меня нет. Горничная?

Несчастная кивнула. Губы её скривились.

– Не вздумай расплакаться! – прикрикнула на неё Вера. – Вы, оба! Запомните: аборт по неосторожности наказанию не подлежит. Вводи уже ей морфий, что таращишься!

Вера была несправедлива. В ней всё ещё бушевал санитарный поезд. Саша всё приготовил и только ждал команды.

– Теперь ноги ей держи!

Вера подвинула винтовой табурет к ножному концу операционного стола, ловко подвинтила его и взяла в руки маточный зонд.

– И кто бы тебе ассистировал?! Василия Андреевича кликнул бы? Старика, тебя вырастившего, под монастырь бы подвёл!