– Лохлайн! – зазвенел голос королевы Маб.

Воин поравнялся с Вратко, опустился на правое колено, склонил голову.

– Сколько я буду терпеть твои глупые шутки? – королева говорила ровно, без гнева, но от этого ее слова казались еще более весомыми. У словена даже мурашки побежали между лопаток, когда он на краткий миг примерил на себя шкуру провинившегося динни ши.

– Ты даешь волю своим чувствам вместо того, чтобы исполнять приказы, – продолжала правительница. – Ты испытываешь мое терпение, Лохлайн?

– Я… Я прошу простить меня, моя королева… – осипшим голосом произнес воин.

– Терпение твоей королевы не безгранично, Лохлайн, – удрученно покачала головой Керидвена. – Ты разочаровал нас.

– Я приношу свои извинения. Готов искупить вину кровью.

– Я не думаю, что ты достоин прощения, – холодно заметила Маб. – Опрометчивость в словах и поступках простительна для юнца, не разменявшего второй сотни зим. Но ты, Лохлайн… Чему будут учиться у тебя молодые воины?

– Моя королева… Я жизнь готов положить…

– Если будет нужно, то положишь. Сейчас же детской шалостью ты заставил хольмгардского колдуна прибегнуть к заклинаниям такой силы, что этот холм мог сравняться с землей. Зачем ты это сделал, Лохлайн? Может быть, ты хочешь моей смерти? Или смерти Керидвены? Или Морврана? Или, возможно, ты желаешь разрушить в прах наши Полые Холмы?

Плечи динни ши напряглись.

– Тебе известна моя преданность, моя королева.

– Которая перемежается с мальчишескими выходками? Ты разочаровал меня, Лохлайн. Передай Риордану – отныне он командует твоей полусотней. Ты не возражаешь, Морвран?

– Нет, моя королева, – скрипнул сын Керидвены.

– Хорошо. Ступай прочь, Лохлайн.

Воин поднялся с каменным лицом. Отвесил королеве учтивый поклон. Развернулся и прошагал мимо Вратко с гордо поднятой головой.

Чародейки проводили его суровыми взглядами.

Новгородец подумал, что наказание, постигшее динни ши, слишком уж серьезное, не по величине проступка. Хотя, с другой стороны, кто он такой, чтобы оспаривать слова королевы малого народца? И откуда он знает, что вытворял горячий Лохлайн раньше? Может, и вправду, чаша терпения уже переполнена? Тогда и леший с ним…

Парень хотел спросить королеву Маб, зачем она его позвала, но потом сообразил, что это будет крайне неучтиво – первым заговаривать с хозяйкой. Пускай сама скажет, что хочет? Хотелось бы еще узнать, почему в течение десяти дней она скрывалась… Ну да ладно.

Не все же сразу.

А пока он решил оглядеться по сторонам.

Пещера мрачная, не похожая на те, в которых словену доводилось бывать раньше. Очень высокая – «потолка» не видать. Широкая. А затаившиеся между стволами каменных деревьев тени наводили на мысль о ее бескрайности. То ли стол, то ли алтарь, стоявший почти у входа, казался вырубленным из цельного камня. Возможно из «пенька» каменного столба. Он был, похоже, единственным, к чему прикасалась рука человека… Ну, или Туата Де Дананн, или цвергами[14], или кто там еще мог работать с камнем в йоркширских холмах? Даже принятая парнем за очаг груда тлеющих углей лежала просто в углублении, очевидно принесенная сюда с неизвестной целью.

А вот позади алтаря!

У Вратко глаза полезли на лоб, когда сквозь мутноватый, но прозрачный камень (а может, лед?) он разглядел закостеневшее в нелепой позе тело человека.

Зрелище сразу вызвало в памяти забавные безделицы, виденные еще на родине. Пруссы и жемайты, живущие на берегах Варяжского моря, иногда привозили на новгородский торг осколки медово-желтых, теплых на ощупь камней. Купцы называли его алатырь