Это оказался развернутый анализ крови на гормоны. Некоторое время Эльза вчитывалась в непроизносимые названия и хмурилась на цифры, а потом спросила:

- Откуда? У меня не брали кровь.

Мартин улыбнулся левой стороной рта.

- Отдал твои вещи из допросной. Посмотри на уровень кефамина.

Эльза нашла нужную строчку – два с половиной процента.

- Что это значит?

- Мы проанализировали все случаи ведьм со сбросом печати. Кефамин – это гормон, который во многом обуславливает склонность ведьм к колдовству. У всех вас был скачок этого гормона за некоторое время до сброса печати. У тебя, у моей подруги, у покойницы, что твоего Лютера вырубила. Почему, откуда? Я не знаю.

Эльза почувствовала, как краснеют щеки. И Лютера помянул, и подругу…

- Он такой же мой, как и твой, - проговорила она, стараясь не расплакаться. – В конце концов, Мартин, имей совесть, ты мне тычешь своей любовницей…

Она все-таки не удержалась, и слезинка пробежала по щеке и сорвалась на скатерть. Мартин вздохнул и протянул Эльзе салфетку.

- Анна-Мария мой психотерапевт. Я стал ходить к ней сразу же, как только начал работать в инквизиции. Уровень Мют… теперь, после прыжка. И я не сплю с ней, если тебя это так волнует.

Эльза шмыгнула носом, провела салфеткой по щекам. На душе было муторно и тоскливо.

- Одно время была идея гормональной терапии ведьм, - продолжал Мартин. – Снизить уровень кефамина до приемлемых границ. Все-таки пить таблетки по часам намного проще, чем ставить печать.

- И как? – оживилась Эльза. Это ведь действительно был хороший способ, так почему бы нет?

- Не получилось. Снижение уровня кефамина просто выключало лобные доли мозга, - Мартин печально вздохнул и подлил в свою чашку заварки. – Кстати, найди у себя в анализах метарол.

Эльза послушно нашла. Нули.

- Метарол называют «гормоном инквизиции», - пояснил Мартин. – Он есть только у нас. Салаимы называют его «Уздой Господней», мол, с его помощью мы имеем силу обуздать ведьм.

- Одного поля ягоды, - откликнулась Эльза и добавила: - Знаешь, мне почему-то вас жалко. Вы такие же, как и мы, по большому счету…

Мартин пожал плечами.

- Может быть, - ответил он и, поднявшись с табурета, протянул Эльзе руку. – Как насчет прогулки?

***

Маленький парк, зажатый между пальцев небоскребов, казался каким-то взлохмаченным и диким – дорожки были вымощены булыжником, в ветвях деревьев щебетали птицы, воздух пах травой и недавно прошедшим дождем, и Эльзе на какое-то мгновение показалось, что она оказалась дома. Подняв голову, Эльза увидела небоскребы, обступавшие парк, и странное ощущение исчезло. Резной алый лист, сорвавшийся с клена, плавно опустился на колено Мартина – тот взял его за тонкую ножку, задумчиво крутанул в пальцах.

- Почему они не улетают? – спросила Эльза.

- Кто?

- Эти птицы. Почему они не улетают из парка?

Мартин усмехнулся.

- Особая порода. Недавно выведены, не летят дальше ста метров от гнезда. Специально для таких вот парков.

Эльза понимающе кивнула. И правда, зачем лететь далеко, если тебя кормят, холят и лелеют.

- Иногда я думаю, что мне стоило остаться с дядей в Симахе, - вдруг признался Мартин. Постовой полицейский, патрулировавший парк, покосился на их скамеечку и отдал честь. Узнал господина министра. – Но он всегда упорно толкал меня куда-то вперед… Что случилось с твоими родителями?

Эльза ничего не ответила. Ей захотелось нагнуться и поднять с земли такой же кленовый лист, как у Мартина – просто чтобы занять руки.

- Отец ушел, когда мне было полгода, - наконец, сказала она. – С тех пор не появлялся. Мама умерла от рака. Она была библиотекаршей в поселковой читальне…