На стол упал толстый мешочек, от удара тесьма ослабла и на скатерть выкатились золотые монеты. Глаза мачехи жадно загорелись.

— Конечно, конечно, господин Велч, всё будет в лучшем виде, — тонкие пальцы мачехи прибрали монеты. — Завтра же всё купим.

— Надеюсь, я не пожалею о своём выборе, — мужчина поднялся и не прощаясь ушёл.

День. Юг Аттавии, город Бларес 

Дом Руж

Барбара ворвалась в комнату и с грохотом закрыла дверь. Тонкие пальцы девушки нервно разматывали длинный шарф, а после отбросили прозрачный шёлк будто он и в самом деле был змеёй.

Всё шло не так, как планировалось. Это злило.

Барбара хотела как можно скорее покончить с проклятым Даниэлем, чтобы дух матери нашёл покой. Клятва должна быть исполнена во что бы то ни стало. Барбара вошла в гардеробную, подошла к зеркалу.

Что не так с Даниэлем? Почему он от неё сбежал? Почему вместо помощи, которую он оказывал всем и всегда, ей досталось бегство?

Платье хоть и было закрытым, как того требовали правила, но оно не могло скрыть соблазнительную фигуру девушки. Барбара не может не нравиться. Не сейчас, когда ей всего лишь двадцать лет. Возможно, лет через тридцать не каждый ею соблазнится, но сейчас…

— Проклятый Даниэль! 

Барбара крушила всё вокруг, давала выход злости и страху. Мать её научила всему, заставила выучить каждый шаг мести, но даже она не смогла предугадать жалкий побег труса. Шкатулки с драгоценностями разлетались в стороны, будто яркие лепестки диковинных цветов. Тяжёлые камни рассыпались под ногами сочными каплями. Ничто не осталось незамеченным. Каждое платье, лента, заколка, расчёска послужили выходом злости Барбары.

Девушка смогла остановиться, когда кресло разбило огромное в полный рост зеркало, перед которым каждый день её готовили к выходу. Большие куски серебрёного стекла со звоном опали. Оглушили.

Тяжело дыша Барбара крутилась на месте, глядя на разруху в комнате. Пустота медленно заполняла её душу, вырывала из горла дикий крик.

Одна.

Она осталась совсем одна.

Барбара рухнула на пол, спрятала лицо в ладонях и расплакалась.

***

— Баби… — любящие руки приподняли Барбару, уложили на колени няни и как в детстве, пальцы зарылись в густые рыжие волосы, мягко массировали кожу головы. — Звёздочка моя ясная, что же ты маленькая моя. 

— Я одна, Данушка, одна, — Барбара не видела лица няни, она вообще ничего не видела, мир виделся размытым пятном. Только тихий, журчащий голос няни смог пробиться в глухое одиночество. — Всё не так… 

— Ну что ты, девочка моя, твоя Данушка рядом. Всё будет хорошо, родная, — тёплые руки укачивали, убаюкивали, забирали боль и выгоняли пустоту из раненого сердца. — Давай-ка подниматься, милая, негоже наследнице на полу разлёживаться. Пойдём, Данушка тебя уложит.

Барбара отдалась на волю любящих рук. Няня отдавала всю себя, заботилась и любила. Барбара знала только одну любовь — любовь няни. Девушка позволила себя раздеть, уложить в кровать и послушно выпила травяной чай с резким запахом валерьяны. Не помогут ей травы. Не сейчас. Барбара сделала вид будто уснула, отвернулась и ждала, когда слуги наведут порядок в гардеробной и все, наконец-то, уйдут, оставив её в тишине одиночества.

То, что у Барбары случилась истерика — плохо, зато все будут знать, что наследница рода Руж своё горе несёт с высоко поднятой головой, как и положено высшей аристократке.

Барбара отсчитывала часы до вечера. Люди отца Карла должны будут закончить все приготовления.

Когда за окном стемнело, Барбара встала, проверила гардеробную: на стене висело новое зеркало, новое кресло радовало глаз начищенными до блеска подлокотниками, нарядов осталось не так много, но это не проблема. Уже завтра, после оглашения завещания матери, Барбара перейдёт под опеку Даниэлю и уже он будет беспокоиться о платьях своей подопечной. Сама же Барбара приложит все силы, чтобы каждое платье стоило целое состояние.