27. Доверенный П. Квинкция и в то же время друг и родственник С. Невия – С. Алфен срывает объявления о продаже, отнимает от него раба, которого тот забрал было к себе, называет себя доверенным Квинкция и ставит справедливое требование, чтобы Невий пощадил честное имя и имущество Квинкция и подождал его приезда; если же он отказывается сделать это и решил заставить его согласиться на его условия с помощью таких приемов, то он, Алфен, не намерен обращаться к нему с просьбой и, в случае если тот вздумает перенести дело в суд, готов защищаться. 28. Пока это происходило в Риме, рабы, находившиеся при товариществе, вопреки праву, обычаю и преторскому эдикту силой выгнали Квинкция из лесных и полевых пастбищ, принадлежащих товариществу. VII. Если тебе, Г. Аквилий, то, что сделано по письму Невия в Галлии, кажется правильным и справедливым, то я не мешаю тебе допустить, что и все его действия в Риме были законны.

Будучи столь нагло изгнан из своего имения, глубоко оскорбленный Квинкций обратился за защитой к находившемуся тогда в провинции императору Г. Флакку, имя которого я, как того требует его сан, произношу с уважением[15]. Как горячо старался он поправить дело, вы можете убедиться из его распоряжений. 29. Алфен между тем ежедневно имел в Риме стычки с этим старым разбойником, где, разумеется, принимали участие и его люди, так как тот не переставал стремиться к тому, чтобы честное имя его доверителя было навсегда опозорено. Он требовал, чтобы доверенный внес залог в обеспечение уплаты в случае проигрыша дела[16]. Алфен же отвечал, что он, как доверенный, не обязан внести залог, так как залога не должен был бы вносить и сам ответчик, если бы он был налицо. Пригласили трибунов; когда от них потребовали прямого вмешательства, стороны разошлись после данного С. Алфеном слова, что в сентябрьские иды 13 сен. 83 г. П. Квинкций явится в суд.

VIII. 30. Квинкций приехал в Рим и явился к разбирательству. Между тем наш противник, столь энергично распорядившийся перед тем захватом квинкциева имущества, его изгнанием из его поместий, похищением его рабов, полтора года сидит, не предъявляя иска, отдыхает, водит, сколько может, моего клиента за нос – и, в конце концов, требует от претора Гн. Долабеллы, чтобы Квинкций, согласно формуле, внес залог в обеспечение уплаты потому-де, что ответчиком является человек, имуществом которого в продолжение тридцати дней владели на основании эдикта претора другие[17]. Квинкций отвечал, что он должен был бы внести залог, если бы его имением владели по эдикту. Претор издает приказ – справедливый ли, нет ли, не скажу, скажу – необыкновенный, да и этого желал бы лучше не говорить, так как каждому ясно то и другое – чтобы П. Квинкций обязался (посредством спонсии с С. Невием) представить доказательства, что его имущество не находилось в чужом владении в продолжение 30 дней по эдикту претора Бурриена[18]. 31. С этим не соглашались тогдашние защитники Квинкция и доказывали, что разбирательству подлежит прежде всего само дело, что залог должны представить или обе стороны, или ни та, ни другая, и что нет причины подвергать одну из них бесчестию. Квинкций сверх того громко заявлял, что он потому не желает внести залог, что это было бы косвенным признанием законности, с точки зрения эдикта, распоряжения, по которому его имение находилось в чужих руках, а предложенной спонсии заключить не может потому, что ему тогда – что и случилось – придется говорить первому в процессе, где речь идет о его гражданской чести. Долабелла – как и вообще аристократы, которые уж если начнут что-либо делать (правильно ли или неправильно, все равно), в обоих случаях оказываются такими мастерами, что за ними не угнаться нашему брату, – упорно настаивает на том, чтобы обидеть Квинкция; он приказывает или прямо внести залог, или заключить спонсию в указанной форме, причем самым бесцеремонным образом велит удалить протестовавших против этого защитников моего клиента.