– Степа, пойдем, посмотрим, как гранату будут обезвреживать, – предлагаю ребенку, стараясь отвлечь. А то так до китайской пасхи рыдать можно.

– Правда? Можно посмотреть? – утерев слезы, в восхищении смотрит на меня мальчик. – А я думал, никого не пускают.

– Нам разрешат, – улыбаюсь я и тут же замечаю встревоженный взгляд мамаши.

– Борис… Николаевич… – вскидывается она. Замирает в ужасе. И глаза, твою мать. Какие-то они у нее говорящие.

– Все нормально будет, Василиса Анатольевна, – подмигиваю небрежно.

– Нет… Мне страшно. Степа – моя жизнь. Пожалуйста, не надо, Борис Николаевич, – умоляет она.

– Не будем, – улыбаюсь ей. И неожиданно понимаю, что хочу сделать. Поцеловать. Защитить. Да ну на фиг! Я ее сегодня только впервые увидел!

«Идиотизм какой-то! Оголодал ты, Боря. Надо найти кого-нибудь вместо Анечки и вдуть», – ругаю сам себя, украдкой разглядывая Василису. Красивая. Утонченная. Попа упругая, как орех. Такую девочку любить надо. Преклоняться. А я, охломон, не умею. Даже с какого боку подойти – не знаю.

– Ты где там застрял, Зорро? – окликает меня Гена. Вот спасибо! Понимаю, что я сейчас не при исполнении, и весь двор знает мое погоняло со времен детского сада. Но теперь, когда на губах Василисы расползается улыбка, мне любого прибить охота.

– Иду, – откликаюсь резко.

– Можешь не спешить, все уже обезвредили. Только в акте распишись, бро, – глумится майор. И мне почему-то хочется всечь ему в будку.

– Благодарю! – протягиваю руку саперам.

– Как тебя так угораздило, Зорин? – роняет старший по званию.

– Разберемся, – киваю ему. Мажу взглядом по соседской двери и замечаю высунувшуюся любопытную мордашку Степана.

– Борис Николаевич, вот вы где! – радостно окликает он, когда все расходятся. – Мама шарлотку испекла. Вы любите шарлотку? Я очень люблю! – бесхитростно признается Степан. В глазах плещутся нетерпение и любопытство. – Мама редко печет. Она занята. А мне так нравится. Вкуснее маминой шарлотки нет ничего, – выдыхает со знанием дела.

– Да ну? – улыбаюсь я. Но заходить не спешу. Но и уйти к себе уже не получится.

– А как же гранату обезвредили? – не отстает пацанчик. Цепляет разговором. Интересно ему.

– Робот приехал, съел ее. Переживал хорошенько и проглотил, – перевожу на детский сложный алгоритм операции по обезвреживанию.

– Робот? А я не видел! – удрученно всплескивает руками-веточками Степан. – Мама, мама, – кричит в квартиру. – Робот приезжал. Представляешь? А я не успел…

– Степа! Ты где? Сейчас же зайди и закрой дверь, – откликается откуда-то из глубины квартиры Василиса. А у меня в душе снова поднимается волна негодования.

Вот прям мать года!

Как можно ребенка без присмотра оставлять? Тем более сейчас. Она же понятия не имеет, разошлись саперы или нет, кто еще по подъезду шарахается.

Ну и шарлотка, естественно, Степина инициатива. Маман ни сном ни духом. Странная она какая-то.

– Степа, ты что тут один делаешь? – вылетает из квартиры.

– А я не один. Мы с Борисом Николаевичем о роботах разговариваем. Я его к нам на шарлотку позвал! Ты же не против? Правда? – смотрит на мать встревоженными глазенками.

Хороший пацан. Умненький. Еще не хватало, чтобы ему из-за меня влетело.

– Мне пора, – делаю шаг к двери. – До скорого, Степан, – поднимаю руку в знак прощания.

– Мм? – теряется мать и тут же берет себя в руки. – Борис Николаевич… Мы со Степаном приглашаем вас на чай. Я с утра шарлотку пекла.

– Извините, но у меня дела. Только из командировки прилетел, – пытаюсь отказаться я и ловлю себя на странной мысли. Мне хочется почаевничать со Степкой и его матерью.