И я повернул ручку.

Бес забился в угол комнатки, свернулся клубочком возле сейфа, поджав худые ноги к груди. На нём была его любимая пижама с динозаврами. Я не видел его лица, только смотрел, как поднимаются плечи от размеренных вдохов. Попытался ещё раз определить, что он чувствует, но эмоции Беса как будто выкрутили на минимум.

— Эй, — я осторожно тронул его за руку, и Бес зарычал. Как львёнок. — Бес, ну всё. Слышишь? Всё закончилось.

Он зарычал громче.

— Пойдём домой, — сказал я и тут же осекся.

Бес вздрогнул. Ну, конечно. Дома у нас больше не было. Да только «дом» никогда не был для нас местом. «Дом» был людьми. Родителями, друзьями, нашим прайдом, но не сраным кирпичным фасадом. И «дом» сейчас ждал нас у тёти Коры. Ждал, как надежду рода. То, за что я так отчаянно цеплялся, когда уводил стаю от Беса.

— Так, ну всё, — я не выдержал, пролез в маленькое пространство. Дотянулся до ноги Беса и дёрнул его к себе. Бес завопил, забрыкался, но я сгреб его в охапку и прижал к груди. — Угомонись. Ну-ка хватит!

Бес взвизгнул, ударил меня по спине и затих. Обвил руками шею, засопел на ухо. Того и гляди, разревелся бы. Но он не ныл. Кряхтел, сопел, но не ныл. И очень крепко держал меня. Так могут держать только дети, которым очень страшно отпустить взрослого.

Был ли я взрослым тогда? Блядь, да нет, конечно. Сопляк восемнадцатилетний, у которого гульки да бабы на уме. Но мне пришлось быть взрослым. Пришлось быть самым, сука, взрослым в нашем круге. Взрослее тёти Коры и дяди Джареда, взрослее старейшины клана, взрослее родителей. Пришлось быть таким охренительно взрослым, чтобы Бес поверил и вышел из долбаной комнаты.

Почему я вспомнил это сейчас? Наверное, потому что Бес вцепился в мою руку. Прямо как маленький. Он смотрел на меня, и я чувствовал его панику вперемешку с виной. За то, что сглупил и подставил меня так по-дурацки. Он вообще часто испытывал вину, это меня бесило, потому что никакие попытки поговорить об этом не увенчались успехом. Бес всё держал в себе, и я лишь мог строить догадки, почему прошлое не отпускает его.

— Не надо, — Бес мотнул головой. — Слушай, да хрень это всё...

Я вздохнул, пытаясь не злиться. Вернее злиться, но не на него.

— Хрень – это твой характер, Бес. Дома обсудим, а сейчас заткнись и не мешай.

Я говорил твёрдо. Так, как научился говорить ради него и нашего прайда. Моя уверенность всегда успокаивала Беса, пока он был мелким, однако, повзрослев, он стал оценивать риски так же, как я. По-взрослому. И сейчас он боялся, что новую схватку я не вывезу. Но мне хотелось, чтобы он поверил в меня, как тот маленький Бес, и прекратил давить эмоциональным фоном, от которого зубы сводит.

Дилан опрометчиво вякнул что-то Бесу, и я тут же среагировал. Импульсивно и резко. Иногда вёл себя хуже брата, честное слово, и вся дисциплина, выдрессированная годами тренировок со старейшиной, летела в тартарары. Дилан очухался, замахнулся для удара, но я увернулся, и... Почуял её. Да твою ж мать. Трикси не увела Кит из клуба. Я замешкался всего на долю секунды, но Дилану этого хватило, чтобы зацепить меня кулаком. Собака, знал, куда бить – в едва затянувшиеся швы. В теле взорвались петарды боли.

Отражая очередную атаку, я краем глаза заметил, что Трикси всё-таки потащила Кит к выходу, и немного успокоился. Выдохнул. Теперь главное удерживать в поле зрения этих ублюдков, чтобы не разделились и не отправились вслед за девочками. Я незаметно показал Бесу пальцами жест, означающий «смотри и наблюдай». Мы с ним придумали собственный символический язык на случай критических ситуаций. Сейчас как раз она. Бес кивнул.