Тихонько посмеиваясь, я допила чай, лениво оглядев пространство. Желтый песок хотелось второй раз за день полить водой, так как он высох, будто с утра Николай не поливал его минут сорок.

Мы сидели под козырьком, но тени в нашем укрытии становилась все меньше. Чуть поодаль вольготно разрослись вязы. Надо бы кого-нибудь уговорить повесить там гамак. Например, Николая он тоже где-то здесь, но, скорее всего, в мастерской, возится с заказами на мраморные памятники. Крупный и всегда хмурый молчун, очень соответствует месту работы.

Нужда позвала меня в здание, и стоило мне выйти из туалета, послышалась приближение машины. Странно. Обычно машина прибывает рано утром и паркуется с другой стороны.

Сегодня у нас вроде как выходной. Печь включают исключительно по расписанию. А до этого есть дни прощания и дни получения праха.

Я вышла через парадный вход, у крыльца стоял огромный черный монстр на колесах и это отнюдь не катафалк, а нечто отполированное и пафосное.

Из него выбрался огромный детина криминальной наружности. Макушка его красиво блестела на солнце, как и бока черного «трактора», и это на наших-то пыльных дорогах.

— Я труп привез. Куда его? — спросил низким голосом, хмуро осмотрев меня с ног до головы, но даже бровью не повел.

Удивилась такой постановке вопроса, обычно люди с бо́льшим пиететом относятся к смерти. А я сегодня, действительно, была одета несколько не по форме, так как не ждала приезда гостей. Ярко-желтый сарафан до колена — это не тот строгий темно-синий костюмчик, который выдала тетушка.

— Давайте документы, а холодная у нас с торца здания.

Мне сунули в руки папку с бумагами, и я вновь вошла в холл, где мрамор, коим отделано помещение, давал такую нужную прохладу. Через внутренние переходы вошла в холодную.

Лысый мужик тоже вошел в помещение, он был в черной футболке, которая еще немного и разойдется по швам и в черных же джинсах, а еще в кроссовках, то же черных. И как еще не спарился, так одеваться в жару.

Жестом показала на каталку, сегодня даже парней нет, обычно помогающих гостям. Я девушка хрупкая, вот и пусть сам справляется. Удивило меня и то, что человека привезли без гроба, в крови и не в торжественной одежде, а в джинсах и когда-то белой футболке. Бугай, старался загородить собой привезенного, но я увидела, что у него пулевое в грудь.

— Подождите, я журнал заполню. Вам на когда назначить сожжение. Урну покупать будете? А гроб? На какой день назначить прощание?

В небольшой уютной комнатке, куда я с некой опаской пригласила бугая, но так заведено, я села за стол тетушки и от волнения пулеметной очередью задавала вопросы, попутно заполняя данные в программе.

— А, э, — отличился многословностью гость. — Одну минуту, — вежливо пробасил он и, вынув из заднего кармана смартфон, вышел.

Вернулся ободренный.

— На сожжение. Когда ближайшее время?

— Завтра в двенадцать дня.

— Замечательно, запишите его. И вот вам на все, что нужно. Сдачу оставь себе, — он многозначительно посмотрел вниз, где видны были ступни с розовым педикюром.

Я вспомнила, что у моей многострадальной, но любимой обуви сегодня оторвалась одна шлевка, но я так и ходила. Хотела отдать в ремонт как только, так сразу.

Я хмыкнула и вежливо поблагодарила. Побаивалась я этого здоровяка. Вроде и документы на жмурика в порядке, настоящие, а что-то настораживало меня в ситуации.

Однако лысый бугай, так и не представившейся мне, разговаривал вежливо и без матов, хотя давалось это ему с трудом. Страдашки на лице со сломанным носом были написаны большими буквами.