– Вы хотите сказать, что считаете своим долгом заботиться о тех, кто попал в беду и оказался у дверей вашего дома? – Кейт не верила своим ушам.

– Да, по крайней мере здесь, на этом клочке земли, – резко заметил граф.

– Оливер как граф очень серьезно относится к своим обязанностям, – пояснила леди Норкрофт, – и прекрасно с ними справляется.

– И все-таки я не хотела бы оставаться там, где мое присутствие нежелательно.

– Дело не в чьем-либо желании или нежелании, – с суровым видом продолжил Оливер, потому что все еще был очень сердит. – Вы же сами сказали – «нужна осмотрительность». Вы можете оказаться кем угодно.

– Да, – в запальчивости ответила Кейт. – Сейчас у меня нет денег, но зато есть это. – Она расстегнула браслет на запястье и протянула дорогую вещицу хозяйке дома. – Не могли бы вы под этот залог ссудить меня деньгами на проезд до Лондона? Потом я вам все верну…

Оливер тотчас направил на нее обличающий перст:

– Ага, попались! Откуда вы знаете, что приехали из Лондона?

– Я этого не знаю, – презрительно фыркнула гостья, – но предполагаю. Леди Норкрофт сообщила, что леди Фицгивенс приехала из Лондона, значит, и я могла приехать оттуда же. Вряд ли в такой маленькой деревне, как Норкрофт, останавливается много поездов…

– А откуда вам известно, что Норкрофт – маленькая деревня?

– Я этого не знаю, только догадываюсь. Вы же сами сказали: «на этом клочке земли». Что, я ошиблась, Норкрофт – крупный город?

– Вовсе нет, – пробормотала графиня, погруженная в созерцание прелестного браслета гостьи. – Наша деревня и впрямь очень мала, но по-своему очаровательна.

– Ну, вы удовлетворены моим объяснением? – спросила Кейт графа. – Или у вас есть еще какие-нибудь каверзные вопросы?

– Пока нет. Но похоже, название нашей столицы вам знакомо.

– Так же как Париж и Рим, – ехидно возразила молодая женщина. – Я страдаю амнезией, а не слабоумием.

– Я всегда считал, что амнезия лишает человека памяти полностью…

– Ах, прошу прощения, что не соответствую вашим представлениям об амнезии. Должно быть, неприятно убеждаться в несовершенстве своих познаний, особенно когда считаешь, что знаешь все обо всем.

– Но я действительно знаю, – уверенно ответил граф.

– Все и всегда, – рассмеялась его мать.

– Век живи, век учись, чтобы потом наконец понять, что ты ничего не знаешь, – с серьезным видом произнес Оливер, пряча улыбку.

Графиня с любовью посмотрела на сына.

– Когда вынуждают обстоятельства, его сиятельство – сама скромность, – сказала она. – Иногда он даже признает свои ошибки.

– Только иногда, – добавил он все так же серьезно, но в его глазах плясали чертики.

Кейт пристально посмотрела на графа. Что он за человек? Только что он казался ей властным, высокомерным всезнайкой, а теперь он вдруг готов посмеяться над собой. Как он мил сейчас…

– Пожалуйста, примите мои извинения. – Оливер шагнул к ней и еще раз поднес ее руку к губам. Их взгляды встретились. – Прошу вас побыть у нас до вашего окончательного выздоровления, а потом – сколько захотите.

Его губы скользнули по ее руке, и у Кейт перехватило дыхание.

– Думаю, что «потом» не понадобится, – пробормотала она.

– Как знать, как знать, – покачал он головой, и в его глазах зажглись искорки, совсем как у графини. Но если во взгляде матери читался только интерес, то в глазах сына мелькнуло обещание чего-то волшебно-прекрасного, захватывающего дух. – Во всяком случае, пока вы не придете к какому-нибудь решению, наш дом – ваш дом.

– Очень любезно с вашей стороны, милорд, – поблагодарила Кейт, пытаясь отнять у него свою руку, но граф держал крепко.