Последняя капля красного вина булькнула в наполненную до краев кружку и растворилась среди ей подобных. Бутылка отлетела в сторону, прямо к куче других таких же, пустых и зелёных.

– Корралианское почти закончилось. Беда, – недовольно буркнул себе под нос капитан и ухмыльнулся. Сквозь узкую щель ухмылки прорвался свет фонаря и заиграл золотом на выпирающем клыке.

По палубе загромыхали сапогами, и уже через пару ударов сердца низкая деревянная дверь с шумом распахнулась, пропуская к капитану высокого моряка лет тридцати, но, возможно, и меньше. Загорелое, обветренное лицо; такие же загорелые и сильные руки, местами измазанные смолой, местами с засохшей солью на коже; голова, повязанная широкой чёрной засаленной тряпкой, из-под которой выбивались тёмные пряди, – всё это не так приковывало к себе любопытный взгляд, как глаза… глаза цвета штормового моря. Бушующее, оно сейчас неистово негодовало.

– Ну, что опять? – с деланным равнодушием зевнул Фрэнк и вытянул ноги. – Мелкий бунт? Я же велел тебе успокоить своих крыс.

– Торчим тут больше недели. – Крепкий кулак ударил по столу с такой силой, что опустошенная кружка подпрыгнула и перевернулась. – Уже и киль, верно, водорослями порос!

– Если кто из твоих акул вновь недоволен, то пусть попробует померяться со мной силой, – прорычал Фрэнк и оскалился. – Этими зубами я не одно горло разорвал. Коль слабо, то пущай воды в рот наберёт да впредь помалкивает, как рыба. Здесь я решаю, что и когда мы делаем.

Собеседник нервно зашагал из стороны в сторону, затем остановился, взял с центра стола новую бутыль вина, откупорил её и налил себе и невозмутимому капитану.

– Вот это правильно, – довольно крякнул Фрэнк и жадно отхлебнул из кружки, громко похрюкивая. Когда же смог, наконец, оторваться от вязкого крепкого пойла, то лицо его резко подобрело. – Риган вот-вот вернётся да одного мальчонку приведёт. Поднимаем их, и сразу командуй сниматься с якоря.

– Да, капитан, – недовольство во взгляде серо-синих глаз отступило, уступив место сосредоточенности. – Куда определить салагу?

– Нет. – Фрэнк поморщился то ли от кислого винного послевкусия, то ли от чрезмерного рвения помощника. – Мальчишку не тронь, это братец толстухи Марты. Я обещал доставить его невредимым в Белую бухту. На вид мальчонка хрупкий – может, больной, а может, евнух, – так что вели своим людям держаться от него подальше. И сам не лезь. А то знаю я твои лапы – ненароком голову ему свернёшь.

Темноволосый моряк только ухмыльнулся, опять потянулся к бутылке и в этот раз отхлебнул прямо из горла. Креплёное вино, приправленное терпкой гвоздикой, приятно зажгло изнутри.

– Сдалась вам эта толстая баба, кэп, – уставившись в стену, выдавил он.

– У меня таких по одной-две в каждом заливе, – озорно подмигнул помощнику капитан, – и с пяток при крупных портах. Никогда не знаешь, где в итоге придётся осесть и какая из них окажется золотой дойной коровой. Но эта и вправду мясиста – доить есть за что. – И Фрэнк громко загоготал, а из набитого золотом рта потянуло запахом браги.

– Кэп, – к капитану ворвался вахтенный, – Риган вернулся.

Фрэнк хищно улыбнулся, радостно потёр руки и встал из-за стола.

– Поднимай его на борт да поживей. Беар, – кинул он помощнику, продолжавшему медленно и вдумчиво потягивать вино из бутылки, – уходим отсюда!

Два раза повторять не пришлось – тот, кто ранее был недоволен долгой стоянкой при Серых скалах, ринулся на верхнюю палубу. А вслед за ним ожило и судно. Словно девица перед балом, заволновалось, зашумело – это десятки пар ног ринулись кто куда: кто к штурвалу, кто к канатам, кто к якорю. И над всем этим гвалтом раздавался зычный, закалённый морем и солёным ветром, голос старпома: