Он спустился по поскрипывающей дубовой лестнице на первый этаж, надел лёгкий пуловер, плащ и накинул на голову капюшон. Открыв дверь, прошёл через стену падающих с карниза струй и скрылся в дождливой прохладной ночи.

Вернулся Рихард через пятнадцать минут. Повесил мокрую одежду на вешалку, неспешно разулся. Пройдясь босиком по коридорам второго и первого этажей, он заглянул в несколько комнат. Гостевые спальни, библиотека, гардеробные – всё хранило молчание и покой. Только половицы тихонько поскрипывали под его ногами. Ну, что ж, в этом доме давно не было женщины. Он усмехнулся сам себе. Мысль о том, что сюда приедет девушка, жаждущая того же, что и Инесса, взволновала его, потому что он вдруг чётко осознал, что захотел увидеть её не только на фотографии.

Вернувшись в кабинет, он взял со стола фото. Некоторое время он сидел у камина, иногда ворочая кочергой затухающие угли. Побеспокоенное жёлтое пламя взвивалось рыжими искрами, а затем снова принималось мягко облизывать обуглившиеся поленья.

Мысли Рихарда крутились только вокруг девушки на фотографии. Он рассматривал и рассматривал фото, пытаясь понять, чем кроме схожести с Гретхен, она так зацепила его, но сколько не силился не мог. Она была вопиюще женственна и хороша собой, действительно хороша и, пожалуй, это всё, что он мог сказать наверняка. Ну, разве что мог добавить, что, судя по почерку, она была левшой.

Рихард встал, прошёл к столу и достал из бокового ящика лист бумаги и верхний конверт из небольшой стопки. Взял перьевую ручку, мягко снял золотой колпачок и, повернув лист поудобнее, принялся со свойственным ему каллиграфическим перфекционизмом писать:

«Дорогая Диана. Судя по тому, что вы знаете адрес моей почты, найти нужную железнодорожную станцию вам не составит труда. Двадцатого ноября, ровно в восемь вечера мой водитель Джузеппе встретит вас у выхода. Он будет одет в чёрный плащ с капюшоном и тёмные очки.

Если вы опоздаете хотя бы на пять минут, мы не увидимся».

Рихард перечитал написанное, сложил лист вдвое, сунул в конверт и облизнув клейкую полосу, аккуратно заклеил его. Затем, вставая, бросил конверт на стол и направился на первый этаж поиграть на бильярде.

2. Глава 2

- Бон джорно, синьоре! - склонившись к окошку, поздоровалась Диана. - Уно билето Перуджи э риторно, пер фаворе*.

Обратный билет она заказала на всякий случай. Джузеппе мог не приехать, ответное письмо могло быть насмешкой, она могла опоздать, да мало ли что могло случиться? Железнодорожные кассы в Италии работали до восьми, а значит по приезде она обратный билет купить не сможет и потому лучше бы подготовиться заранее.

Кассир, смуглый гладковыбритый брюнет лет тридцати, приветливо улыбнулся и повернул к ней табло с необходимой суммой.

Она предпочла расплатиться наличными и сунула в окошко купюру. Спустя несколько секунд забрала билет со сдачей.

- Милле грацие, синьоре**, - сказала она и отправилась на платформу.

Стремительная, темноволосая, с точёной спортивно-худощавой фигуркой, она не слишком выделялась среди итальянских пассажиров, разве что была не столь загорелой. Время её приезда в Италию не считалось курортным, и поначалу она думала, что издалека вполне могла бы сойти за итальянку. Отчего-то эта мысль всегда казалась ей чрезвычайно интересной. Всякий раз, когда она бывала в чужой стране, она примеряла на себя роль её коренной жительницы и думала о том, насколько на неё похожа. В свои девятнадцать она до этой поездки успела посетить целых три европейские страны, благо родители были не против. Но в Швеции она выделялась цветом тёмно-каштановых волос, в Англии была в целом слишком непохожей на англичанок, а среди смуглых, черноволосых испанок и вовсе бросалась в глаза благодаря светлой коже и утончённым славянским чертам лица. Её яркие серо-голубые глаза и цвет кожи и здесь в Италии выдавали в ней чужестранку, однако итальянки отличались таким внешним разнообразием, что, пожалуй, её можно было бы принять за свою. Однако, когда она понаблюдала за поведением итальянских мужчин и их реакцией на неё, фантазии эти быстро рассеялись - итальянцы весьма бурно на неё реагировали, в то время как с явными итальянками вели себя очень сдержанно.