Он влетел носом в асфальт, содержимое пакета рассыпалось по проезжей части, но Эйч Пи не предпринял ни малейшей попытки спасти свои покупки. Вместо этого он схватился за бампер «Вольво», чтобы вскочить на ноги.

Контроль состояния: ноющая боль, но, к счастью, ни кровавых ран, ни торчащих костей…

Пошатываясь, он прошел пару шагов. Боль терпимая. Водитель выскочил из машины, рожа красная, как помидор.

– Какогохренатычертовпридурок!..

Но Эйч Пи даже не остановился, чтобы это обсудить.

Автобус уже отъехал от остановки и набирал скорость по Хурнсгатан. Ноги как-то размялись и пошли – левая, правая, снова левая. Быстрее и быстрее. Он увернулся еще от одной машины и уже бежал за автобусом. Побежал еще быстрее, двигаясь почти на предельной для себя скорости, но автобус все же удалялся. Ну, ничего, красный свет на следующем перекрестке это исправит. Однако водитель автобуса не предпринял ни малейшей попытки замедлить ход, а, наоборот, похоже, только сильнее вдавил газ.

Эйч Пи увидел, что впереди зеленый свет. Fuck!

Он был теперь метрах в семидесяти пяти от автобуса, а с двух сторон от него мимо просвистывали машины, а водители изо всех сил сигналили.

После удара о бампер болели ноги, в легких все жгло от внезапного напряжения сил, но сдаваться он, черт возьми, не собирался, во всяком случае, пока еще не упустил автобус из вида.

Эйч Пи перебежал с проезжей части на тротуар. Похоже, что автобус-таки остановился вдалеке у площади Марияторъет. Йес! И он, снова поднажав, пересек улицу Торкель-Кнутссонсгатан. Силуэт автобуса уже приближался.

Пятьдесят метров.

Сорок.

Тридцать.

– Привет, это Нина Брандт!

– Привет, Нина, подожди секундочку…

Она отложила телефон, встала со стула и закрыла дверь в свой кабинет.

– Ну, вот, теперь могу говорить.

– У тебя все в порядке, Бекка?

– Да-да, все хорошо, – солгала она. – Правда, все как-то навалилось одновременно…

– Так ты уже скучаешь по полиции?

Ребекка выдавила из себя смешок:

– Да нет… пока, во всяком случае… Тебе удалось что-то выяснить? – быстро добавила она, прежде чем Нина смогла продолжить.

– Вообще-то нет…

Ребекка едва заметно выдохнула с облегчением.

– В системе на этот револьвер совершенно ничего нет. Никогда не сообщалось о его краже или связи с каким-то преступлением.

– О’кей, отлично!

– Но мой контакт в технической лаборатории все же хочет взять его на баллистическую экспертизу.

– Понятно, а почему?

– Потому что это тридцать восьмой калибр, изготовленный до восемьдесят шестого года…

– Что?..

– Слушай, Ребекка, револьвер чисто теоретически может быть О.У.У.П.

– Подожди, Нина, я не врубаюсь…

– Орудием убийства Улофа Пальме.

Пока Ребекка переваривала эту информацию, прошло несколько секунд.

– Но ведь убийца стрелял из «магнума триста пятьдесят семь»?[37] Хольмер выступал по телевидению, и…

Она, наверное, раз сто видела эту картинку за все эти годы. Пресс-конференция, на которой начальник регионального управления полиции уверенно трясет двумя здоровыми револьверами.

– Ну, да, к сожалению, Хольмер и с этим налажал в расследовании, я хочу сказать, с орудием убийства. Понимаешь, Ребекка: у «тридцать восьмого» и «триста пятьдесят седьмого «магнума» один размер пули. Отличается только длина патрона. Некоторые варианты «тридцать восьмого» можно использовать для стрельбы боеприпасами для «триста пятьдесят седьмого», поэтому-то баллистики очень хотят пострелять из всех старых пистолетов, которые подходят под профиль О.У.У.П. Мой приятель из экспертизы может взять его на баллистику на следующей неделе…