- Их либе дих, ты бы помолчал. Варя!

- Иииигого! Ииии!

- Варя! Ау!

- Ииии!

- Да смолкни ты, бочка о четырех ногах и та с порохом! Варяяя!

Часовенка осталась позади, от пруда нас двоих отделяет густой сад, через такой не пробраться верхом, да и под ногами ничего не будет видно. Спрыгнул, взял коня покороче. Бесится, черт! Ржет, заполошный, то орет во всю свою глотку, то ждёт, не откликнутся ли ему другие кони, нетерпеливо бьёт ни в чем не повинную землю копытом. Будто она виновата, что всех лошадей на этой земле давно извели.

- Один ты тут. Не ори мне в уши! Пферде. Дас из гут. Нет, не гут. Как хвалить, помню. А ругать? Гитлер капут, разве что сойдёт. Хоть словарь покупай, пока не переучили тебя.

Кривые ветви цепляются за одежду, держат, словно руками, не дают и шагу ступить, провалиться в непонятно откуда наплывший туман. День кругом, а тут муть дурная. И как девчонку найти?

- Варя! Варварааа!

Впереди уже пруд и, почуяв сырую хлипкую землю, конь встрепенулся, засвечил, резко поднял копыта с земли. Дёрнул за повод, спуская его с небес на землю. Конь рванул и порвал оголовье, выскользнул из тоненьких пут. Замер на мгновение, почуял свободу и бросился, высоко поднимая ноги, красивой рысью обратно в сад.

Злиться нельзя, напугаю, почует. Вот лови его, дурака, вместо того, чтоб искать девчонку. В памяти всплыл прилипчивый мотив популярной песенки на немецком. Что делать, придется немного пропеть, чтоб успокоить взвинченные лошадиные нервы.

Услышал долгожданный заветный «фырк», только не с той стороны, откуда конь по уму должен был показаться. Стоит, смотрит на меня, машет башкой.

- Дас из фантастиш! Пферде, душа моя, иди-ка сюда. На, - протянул на раскрытой ладони кусок сахарка. Задумчиво конь поднял копыто, приноровился, куда бы поставить, неужели же поумнел? А то разлетелся, под ноги и не глядел. Идёт и не думает убегать. Быстро же он остепенился. Дал провести по неожиданно сухой шкуре, а убегал уже подпотевшим от нервного возбуждения и проскачки галопом.

- А с ушами-то ты что сделал? Были же нормальные уши минуту назад. Впервые вижу, чтоб так закрутились. Или у тебя в предках марвари случились? Только у них уши закручены не туда. На сахарок, мальчик. Вкусно?

Ухватил зубищами меня за карман. Злой иноземец, но каков красавец. Вот только дыхание слишком горячее, не заболел ли часом?

Осторожно накинул повод, пристроил на морду порванную уздечку, наспех ее закрепив, чтобы хоть как-то держалась.

- Зубья-то разожми, прищепка. Мне не больно, а вот сахар ты свой раскрошил. Для тебя же его набирал. А глаз-то у тебя сорочий и отсвечивает немного красным. Чудеса, но бывает. Давай-ка верхом все объедем, и так много времени потеряли с твоими выкрутасами.

Тихонько ступая по тропке, объехал туманный пруд, нет тут Варьки и не шуршнёт ничего. Надо бы разведать стежку, идущую в лес. Если сбежала, так только туда.

Перед мордой коня из тумана вынурнули фигуры рабочих.

- Нашли?

- Нет.

- Ну мы тогда чуть левее обойдем, - тянет руку к коню. Тот взвизгнул, топнул копытом по луже, норовит укусить за лицо.

- Зверюга! - присвистнул парень.

- Застоялся, вот и задурил от безделья. Ещё и в крапиву ушами за лез, будешь тут добрым. Я в лесок проскачу, встретимся у усадьбы.

- А девчонку-то хоть как зовут?

- Варенька.

Ровный уверенный темп коня, то ли мне уже кажется, то ли движения стали пластичней и шире. А может, он просто сбросил свой пар и, наконец, решил показать на что действительно способен, отбросив свою высокородную спесь. Еду, горланю, зову бедовую потеряшку. Ни отклика, ни отзвука девичьего голоса. Сквозь просвет в кронах осин мелькнула крупная птица. Портер глаза, дельтаплан, похоже, крупный слишком для птицы, а выглядит как живой. Вот молодец, Василь Петрович, не поскупился, с неба ищут. Умный мужик.