– Всем сесть на нары, руки сложить на колени! – скомандовал он и, открыв дверь, быстро прошел к Бугаю.

Пацан запрыгнул на нары, прикрыв меня и Шрама.

Милиционер, кося глазом на нары, потянулся к веревке и тут Бугай ожил. Сильнейшим ударом в пах и мгновением позже в лицо он свалил милиционера, быстро освободил узел веревки, пропущенной под мышки, прыгнул к двери. Пацан соскочил с нар и на всякий случай зажал рот милиционеру.

Расчет преступников был верен. Наверное, ни в каком другом случае милиционер не открыл бы камеру и не вошел бы туда ночью в одиночку. Его подвела человечность.

Сержант стал приходить в себя, замычал, задвигался на полу. Дед приблизился к нему и, убедившись, что его слышат, сказал:

– Мы взяли заложника. Понял? Ты понял?! Ты будешь молчать полчаса! Если мы заметим погоню, мы убьем его, – и Дед отодвинулся, чтобы милиционер увидел меня с приставленной к горлу заточкой. – Ты понял?!

Милиционер кивнул.

– Мы убьем его. Убьем! – повторил Дед и сильным ударом в висок снова отключил милиционера.

Вот в чем дело! Теперь я буду служить буфером между заговорщиками и погоней. Мной, как мешком с песком, они будут защищаться от милицейских пуль. Но почему они не взяли в заложники сержанта? Да потому, что за милицейскую жизнь дают вышку, а за гражданскую – срок, – сам себе ответил я. И еще это значит, что убивать они будут всерьез, для шантажа они предпочли бы сержанта.

– Пошли, – скомандовал Дед.

– Ты всё понял? – угрожающе спросил Шрам.

Я моргнул.

– Попробуешь вырваться или крикнуть – считай себя мертвяком, – предупредил Шрам и подтвердил серьезность своих намерений, чиркнув по моему горлу заточкой.

Я дернулся от резкой боли.

По одному выскочив за дверь, мы дошли до окна в конце коридора. Бугай навалился на решетку и, тихо раскачав ее, вытянул из стены крепежные крючья. Окно было открыто. Протиснувшись в образовавшуюся щель мы попрыгали вниз.

– Ходу! – скомандовал Дед.

Из-за ближайшего угла просигналила фарами машина. Значит, их ждали. И, значит, этот побег, исключая мое присутствие, не был импровизацией. Преступники ввалились в машину.

– А это кто? – спросил водитель.

– Страховой полис, – ответил Дед. – Поехали!

Сзади, со стороны отделения милиции послышался шум, свистки.

– Поздно, – подумал я.

– Поздно! – хихикнул Шрам и только теперь отнял от моей шеи заточку. – Поздно проснулись мусорки!

Машина рванулась с места.

– Медленнее! – распорядился Дед. – Не хватало еще за превышение скорости нарваться на ГАИ. Хватит нам проколов.

«Значит, это и будет их схрон, – понял я, оглядывая двухкомнатную квартиру планировки пятидесятых годов. – Не так уж плохо: отопление, вода, свет, коммунальные услуги. Мое, месячной давности, логово было куда проще – земля, ветки со всех сторон, да подушка елового лапника под животом. И все же чувствовал я себя там, в земляной берлоге, гораздо комфортней».

– Шагай! – толкнул меня в спину Бугай.

– Ох! Хорошо! – пропел Шрам, упав в кресло и блаженно раскидав в стороны руки и ноги. – После казенных-то нар!

Дед проверил запоры на двери, сбоку отодвинул штору, оглядел улицу, потом комнаты, мазнул глазами по мне.

– Значит так, – сказал он. – Касается всех! Отсюда ни шагу. На балкон не выходить, в окна не выглядывать, двери не открывать, гвалт не поднимать, про пьянки-гулянки забыть! Ясно?

– У тебя режим, как в СИЗО, – недовольно пробурчал Шрам.

– С этого, – кивнул Дед, игнорируя недовольство Шрама, – глаз не спускать. Возьми-ка, – бросил Пацану веревку.

Молодой завернул мне руки за спину и то ли от неумения, то ли от излишнего усердия так стянул кисти, что они мгновенно затекли.