Ее представление о нем стало более ясным теперь. Глаза-бусинки, нервные руки, сутулые плечи, выпирающее брюшко и редкие прядки волос, прикрывающие блестящий лысеющий лоб. Непонятно, почему, но ей казалось, что она знает его. Она даже могла представить себе, как он говорит, читая его книгу.

Мужчина внушительных пропорций вышел со вступлением к речи Лукаса Джонса, в общих чертах яркими красками обрисовав проблемы профсоюзов в тюрьмах, шкалу зарплат (от пяти центов в час до четверти доллара в лучших заведениях), бесполезные профессии, которым там обучают, и невыносимые условия существования. Он говорил спокойно, без пафоса.

Кассия наблюдала за его лицом. Он устанавливал манеру и темп изложения. Неброско, негромко, но тем не менее очень внушительно. Больше всего на нее произвело впечатление прозаичное описание ужасов тюрем. Было странно, что они выпустили на сцену этого мужчину до Джонса; ему придется нелегко выступать после него. А может быть, и нет. Может быть, нервный динамизм Джонса будет выгодно контрастировать с более спокойной манерой изложения первого докладчика – спокойной, но полностью контролирующей зал. Характер этого человека заинтриговал ее настолько, что она забыла осмотреть присутствующих, чтобы удостовериться, что среди них нет никого, кто может ее узнать.

Она достала блокнот и сделала наброски о выступавшем, потом стала рассматривать собравшуюся аудиторию. Она заметила трех хорошо известных чернокожих радикалов и двух солидных лидеров профсоюзов, которые были знакомы с Джонсом с давних пор, когда он только начал свою деятельность. Среди присутствовавших она заметила несколько женщин, а в первом ряду сидел известный адвокат по криминальным делам, который часто выступал в прессе. Это были люди, которые большей частью хорошо знали обсуждаемую ситуацию и активно выступали за тюремную реформу. Ее удивило большое количество присутствовавших, и она с интересом разглядывала их лица и слушала окончание вступления. Все это происходило в пронзительной тишине. Ни шуршания, ни скрипа стульев, ни поисков сигарет и щелканья зажигалок. Никто, казалось, не шевелился. Все глаза были устремлены на человека, который сидел перед ними. Она права – Лукасу Джонсу придется нелегко выступать после него.

Она снова посмотрела на спикера. Он был чем-то похож на ее отца. Почти черные волосы и сверкающие зеленые глаза, которые, казалось, приковывали людей к их стульям. Он смотрел в глаза тем, кого он знал, задерживал на них свой взгляд, словно говоря только для них, а потом осматривал комнату, продолжая говорить тихим голосом. Его руки при этом оставались неподвижными, а лицо строгим. Но, казалось, что на его губах вот-вот появится усмешка. Интересные, грубоватые руки и невероятная улыбка. Его красота была, пожалуй, пугающей, но он ей понравился. Она наблюдала за ним, желая узнать о нем больше. Одет в старый твидовый пиджак; длинные ноги лениво вытянуты вперед. Внезапно его взгляд остановился на ней.

Она почувствовала, как он рассматривает ее точно так же, как она рассматривала его. Он долго и настойчиво держал ее в поле зрения, потом перевел глаза в другую сторону. Она испытала странное ощущение – как будто одной рукой ее схватили за горло и прижали к стене, в то время как другой погладили по волосам. Хотелось сжаться от страха и растаять от удовольствия. Ей внезапно стало жарко в комнате, заполненной народом, и она потихоньку стала оглядываться, удивляясь, почему этот человек говорит так долго. Вряд ли это вступление. Он говорил уже почти полчаса. Как будто хотел затмить Лукаса Джонса.