И тут прибился к дворцовым воротам хлопец лет двадцати. Одет бедно, худой весь, в чём душа держится, сказать толком ничего не умеет, как из лесу вышел. Впрочем, потом так и оказалось, из лесу. Стража его не пускает, естественно, но этот не уходит, пускайте, мол, к императору и всё. Стражники его посылают, конечно, куда подальше, вали, мол, пацан, в свой лес обратно, не до тебя императору.

На счастье Лучезара, Славен решил из дворца по каким-то делам метнуться и прошёл бы мимо благополучно, да пацан как его увидел, в ноги бухнулся и стал слёзно об аудиенции умолять. Славен согласился. В этом отношении Славен молодец, глас представителя народа для него, как говорится, святое. Ну а дальше, после того как Славен с пацаном этим ушли, торжественное погребение Лучезара было отложено.

Изумлённому народу сообщили, что дружественный нам на тот момент, очень, кстати, краткий момент впоследствии оказался, измырский народ пожелал закрепить наши только-только зарождающиеся добрососедские отношения. В честь чего измырский владыка прислал целую бригаду своих лучших волшебников с какими-то чисто измырскими артефактами.

А также с чем-то там ещё чисто измырским, секретным настолько, что Славен лично дал обещание измырскому владыке не разглашать даже название. Прислал измырский народ всё это с целью попытаться вернуть нашей империи её достойного гражданина, пострадавшего по сути за общее дело. Дело ликвидации прорывов, кстати, действительно, ещё какое общее.

Далее последовало несколько дней напряжённого всенародного ожидания. Потом робкое ликование, когда в герое затеплилась слабая нить жизни. Далее народ радовался по нарастающей, поскольку нить жизни стала постепенно крепнуть. Одна нить, после другая, и где-то через неделю с небольшим бледный, осунувшийся, но вполне себе живой Лучезар вновь предстал перед ликующим народом плечом к плечу с другом своей юности Славеном.

Приступил к работе на благо империи воскресший Лучезар буквально на следующий же день. Вышло так, что чудесное воскрешение совпало с началом сессии в нашей Высшей Школе, так что студенты, ещё недавно искренне горевавшие по поводу трагической кончины своего преподавателя, вскоре опять привычно молились Создателю, дабы он избавил их от экзаменатора в лице Лучезара.

Правда, уже не забывая добавлять, что они имеют в виду лишь пожелание возникновения неотложных дел на период сессии у их, в общем-то, любимого преподавателя. Любимого в остальное время. Не в сессию.

Но Создатель мольбам студентов не внял, и Лучезар, как и всегда, восседал за своим любимым экзаменационным столом, в народе называемым эшафот. Та сессия ознаменовалась лишь одним незначительным происшествием, а именно обмороком одной из студенток, барышни чрезвычайно чувствительной к запахам, имеющей к тому же аллергию на алкоголь. Обморок случился в момент братия барышней экзаменационного билета.

Она, как говорят, вздумала что-то уточнить у преподавателя. Лучезар, отвечая, невольно, видимо, дохнул на чувствительную барышню, после чего та отключилась напрочь. Ну и делов-то. Вызвали замдекана, тот у барышни потом экзамен и принял, когда та оклемалась. А оклемалась она, как только её от Лучезара-то и отнесли подальше. Ей потом многие завидовали.

Некоторые даже пытались сымитировать то же самое, но мало у кого получилось, потому что в дальнейшем ни один экзамен без присутствия целителей не начинался, так что фальшивые обмороки разоблачались ещё до их начала. Эта симуляция даже получила тогда название «счастливый билет». У барышень, разумеется. Парни до такого не опускались. Женщины, что с них взять. Я вообще не очень понимаю, что они в Высшей Школе делают. Разве что мужа ищут.