В один из зимних дней ко мне и забрела в гости тетя Маша – «попроведать». Принесла с собой и гостинец – большое сито с семечками подсолнуха. Мы разговорились. Смешная на первый взгляд женщина поразила меня глубиной своих мыслей, простой и одновременно мудрой жизненной философией. А мой сынулька каждое утро с радостью ожидал ее прихода.

Трудно сказать, сколько было тете Маше лет, – она и двадцать лет назад, скорее всего, выглядела так же. Может, свой возраст скрывала, потому что муж Паша был гораздо моложе нее?.. Но Паша на этом не заморачивался, и они жили душа в душу.

Однажды к нему откуда-то издалека приехал в гости родной брат. Увидев Машу, пораженный ее обликом, он, как говорили впоследствии люди, «офигел». Долго оглядывал ее орлиным взором, но, надо сказать, нашу соседку его взгляды нисколько не смутили. Брат же не выдержал длительного ее созерцания и на другой день поутру потихоньку уехал, а потом через некоторое время написал родственникам письмо, которое начиналось словами: «Здравствуйте, Паша и Маша-Крокодил!» Паша попросту не обратил внимания на слова брата в адрес жены, а вот Маша крепко обиделась и пожаловалась одной-другой-третьей кумушке. Те же с радостью разнесли по двору новое прозвище, с тех пор оно и закрепилось за нашей соседкой.

Паша, как утверждали хорошо знающие его совхозные механизаторы, обладал поистине олимпийским спокойствием. Он никогда никуда не торопился, ни разу не ускорил свой неторопливый шаг и ни на кого, даже на собаку, не повысил голоса. Например, рассказывали о нем такую историю… Однажды летним поздним вечером бригадир собирал трактористов с поля на крытой брезентом машине. За Пашей, зная его кропотливый характер, заехали в последнюю очередь. В кузове машины уже сидели два десятка грязных, злых и донельзя уставших механизаторов, которым домой попасть шибко не терпелось, чтобы смыть с себя грязь, поужинать и хоть немного отдохнуть перед новым рабочим днем. Паша, не торопясь, собрал инструмент, тщательно разложил его по своим местам, медленно оделся и стал закрывать кабину трактора. Пошел дождь. Мужики начали Пашу громко и нервно материть, грозясь уехать без него. Но он молча, привычным спокойным шагом под проливным дождем неспешно дошел до машины, не обращая никакого внимания ни на дождь, ни на грозные окрики. После этого случая Пашу стали ждать в абсолютной тишине: а чего нервы тратить и горло драть понапрасну?

Паша для Маши был центром Вселенной. Она любила все то, что любил Паша. Он ходил у нее неизменно чистый, прибранный и сытый. Что бы Паша ни захотел, это появлялось в короткий срок у него на столе. Маша своим уходом вылечила мужу язву желудка, и тот годами о болезни не вспоминал, только иногда с перепоя, да и то недолго. Зимой, когда у механизаторов появлялись выходные и нормированные рабочие дни, Паша и Маша вместе отдыхали: сидели друг против друга и молчали.

– Паш, а Паш? – вопрошала мужа Маша-Крокодил.

– Че, Маш? – охотно откликался Паша.

И они опять надолго замолкали. Их краткие диалоги пересказывались на все лады и пересмеивались, но семейная пара к пересудам не прислушивалась: они жили счастливо, им было хорошо друг подле друга.

В начале нашего сближения, когда Маша-Крокодил заходила ко мне в квартиру, ее маленькие глазки долго и недоверчиво прощупывали меня, будто она хотела сразу понять, не буду ли я над ней насмехаться. А после ревизии она успокаивалась, что-нибудь рассказывала из деревенских новостей, а чаще всего возилась с моим пятилетним малышом.